Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

То были вполне законные желания. Но было ли в интересах королевской власти изменять религию в государстве, устранять католицизм и устанавливать протестантскую религию, принятую германскими князьями под свое покровительство? Королевской власти была всего менее выгодна подобная реформа, она нисколько не нуждалась в ней, и реформаторы обманулись в своих расчетах. Прагматические санкции, а потом конкордат 1520 г., достаточно ограждали власть короля от влияния папской курии и предоставляли королю обширное поле для распоряжения в духовной сфере. В самом деле, — говорит известный историк французской реформации, — «что могли выиграть короли, принимая реформу? Независимость от римского двора?

Они приобрели ее еще со времен Филиппа Красивого. Повиновение духовенства? Они обратили его в галликанское при помощи прагматической санкции, которою они были изъяты из-под влияния политического, как и в монархическое посредством конкордата с Львом X, подчинившим его власти короля. Приобретение церковных имуществ? Они располагали ими назначением на бенефиции, правом пользоваться доходами с них, даже с их продажею. Таким образом, реформация не затрагивала их честолюбия» [265] Mignet М. Mémoires histoiiques / Ed. Charpentier. P., 1859. P. 260 (Art. «Établissement de la réforme religieuse et constitution du calvinisme à Genève»). , и короли после недолгих колебаний направили свою деятельность прямо против распространения ре-формационных идей. Их влекли к этому пути преследований влияние духовенства и католической партии, уже с 1524 г. пытавшейся подавить реформационное движение во Франции, и тот страх, какой возбуждали в них идеи реформации, которые, казалось, грозят им гибелью государства. «Они успели, — говорит Минье, — уничтожить феодальный дух знати, ультра-монтанские тенденции духовенства, республиканские конституции городов, но не имели ввиду дать дозволение проникнуть в свое государство идеям независимости и возбудить столкновения, которые могли помочь знати восстановить старый порядок, а городам — муниципальную демократию [266] Ibid. .

Действительно, Франциск I опасался влияния реформации на возбуждение смут в его государстве. «Эта секта, — говорил он по поводу лютеранского вероучения, — эта секта и все эти новые секты стремятся гораздо более к разрушению государства, чем к назиданию душ» [267] Brantôme P. de. Oeuvres complètes… T. II. P. 281. . События подтверждали его взгляд. В восточной Франции и Германии началось восстание крестьян, проповедовавших новые религиозные идеи, и в то же время в Париже были разбросаны афиши «возмутительного содержания», присланные из Женевы и направленные против мессы и учения о пресуществлении. Реформаторы простерли свою смелость до того, что одну из афиш прибили к комнате Франциска I.

Католическая партия воспользовалась этим, представила дело реформации в самом ужасном виде и побудила короля начать ряд преследований против еретиков. Это происходило в 1535 г. В том же году Кальвин посвятил королю свою книгу «Наставление в христианской вере» ( Institutio religionis christianae ), будучи уверен в счастливом исходе дела. И обманулся, как обманулся кружок Бриссонэ.

Для реформации был теперь закрыт путь распространения в стране при содействии власти. Она должна была пойти по иной дороге, отыскать поддержку где-либо в другой сфере, враждебной власти, или обречь себя на гибель. Она должна была из области учености перейти на почву народную, слиться с народом. Реформа действительно обратилась в дело народа и этим спасла самое себя.

Еще в 1525 г., когда католическая партия, воспользовавшись пленом Франциска I, начала гонения против еретиков, важнейшие деятели из кружка, собранного в Mo, должны были искать спасения в бегстве. В числе бежавших был Фарель, отправившийся в Швейцарию и там начавший пропаганду уже в новом духе. То был человек отважный и смелый [268] Mignet М. Mémoires historiques («Audacieux et téméraire», по словам Рукописи Хроники женевской Реформации). О деятельности Фареля см.: bid. р. 263 ff; Kampschulle F. W. Johann Calvin, seine Kirche und sein jlaat n Genf. Bd. I–II. Leipzig, 1869. Bd. I. S. 110 ff.; Henry P. Das Leben Johann Calvins, des grossen Reformators. Bd. I–III. Hamburg, 1835–1844. Bd. I. S. 140 ff. , обладавший тем красноречием которое увлекает массы, и тою геройскою неустрашимостью, которая спасает человека в опасностях, но лишенный того политического такта, который был свойствен Лютеру. «Его храбрость была скорее храбростью солдата, чем храбростью полководца», и он, действительно, обладал ею и оказался самым даровитым деятелем реформации, блестящим народным агитатором и способным организатором церкви, членов которой преследовали и которую нужно было создать. Он положил главные основания для новой деятельности, избрал Женеву ее центром, посылал оттуда «возмутительные листки» во Францию и подготовил почву для Кальвина, в руках которого реформа получила окончательную отделку и стала вполне делом народа.

Кальвин был именно такою личностью, в которой более всего нуждалась в то время протестантская Франция, которая по своим способностями и громадной и, казалось, неистощимой энергии одна только и могла сформировать разъединенные силы и направить их к одной цели. Эпоха, в которую ему пришлось выступить на сцену, была одною из тех иногда встречающихся в истории, в которые часто решимость и уменье повести дело составляют главную причину удачи или печального исхода начатого дела. То была «година испытания» для протестантов, година, какой они еще не испытали доселе ни разу и которая ставила дилемму: быть или не быть, решительно и прямо. Правительство, снисходительно относившееся к протестантам, даже защищавшее их от религиозной ревности Сорбонны и рьяных католиков, совершенно изменило свою систему. Король окружил себя кардиналами и открыто высказывал свое уважение и сочувствие духовенству [269] Brantôme P. de. Oeuvres complètes… T. VII. P. 312 ff. . Казни одна за другой жесточе обрушивались на голову протестантов. Мирные вальденсы одни из первых испытали на себе действия новой системы. Два города — центры их деятельности — были разорены, от двадцати восьми деревень остались лишь обгорелые пни, четыре тысячи человек, неповинных ни в каких политических преступлениях, кроме исповедания религии, были умерщвлены, часть женщин, даже восьмилетних, не была пощажена [270] Bèze Th. de. Histoire ecclésiastique… T. I. P. 27–30; Papon J.-P. Histoire générale de Provence. T. I–IV. P., 1777–1786. T. 4. P. 90–108, 114–127. В Мюре двадцать пять человек, женщин и детей, были заживо сожжены в доме, куда они укрылись. Их обгорелые трупы валялись в продолжении нескольких месяцев. В Кабриере совершались неслыханные жестокости: « On en vint aux femmes, aux filles et aux enfants qui etoient dans l’église; les soldats violèrent publiquement plusieurs personnes du sexe; il y en une qui, après avoir été forcée, fut précipitée du haut du clocher; les autres filles furent passées au fil de l’epée… Les rues, les places, les maisons… furent teintes du sang…». Еще более омерзительные сцены происходили в городе. Оставшимся в живых было запрещено давать убежище и пищу: «On trouve un viellard mort dans un pré, ou il avait brouti herbe autour de lui …» (Ibid). . За Вальденсами последовали протестанты, на которых правительство обрушило всю силу своей католической ревности. Прежде, когда власть короля не вмешивалась в дело преследования еретиков, их сожигали, лишив их предварительно жизни; теперь их заставляли умирать мучительной смертью, сожигая живьем на медленном огне. Достаточно было кому-либо донести на одного из подданных короля и обвинить его в исповедании мнений, запрещенных законом, чтобы на доносчика посыпались милости, а обвиненный попал в суд, а оттуда на цепи, под огонь, разведенный при помощи бумаг судебного процесса [271] Journal d’un bourgeois de Paris / Ed. J.-A. Buchon. P., 1827. P. 441–451. . Жестокость дошла до того, что даже сам папа, Павел III, писал к королю, прося его умерить ревность в истреблении еретиков [272] Ibid. P. 458. . Просьба помогла, но лишь на время. С Генрихом II управление делами окончательно перешло в руки католической церкви, которая была глубоко убеждена в спасительности мер жестокости и удвоила теперь свою ревность. «Достаточно было, по мнению ее членов, вначале отделаться от пяти, шести голов, чтобы уничтожить ересь. Тогда бедняки, лишенные опоры, могли быть погнаны к мессе, как стадо, сгоняемое палкою» [273] Донесение венецианского посла Корреро см. в. кн.: Relations des ambassadeurs vénitiens… T. I. . Время было упущено, но зло поправимо и поправимо при употреблении энергических мер. Эти меры были приняты. Эдикт за эдиктом стал выходить из королевского совета и каждый увеличивал меру наказаний против еретиков. «Мы не видим, — писал король в одном из знаменитейших эдиктов, Шатобрианском (1551 г.), — мы не видим иного средства для очищения нашего государства от жалкой ереси, как только употребление решительных мер» [274] Isambert A. Recueil général… T. XIII. P. 189 ff. В силу постановлении этого эдикта наказанию подвергалось даже и то лицо, которое осмеливалось говорить на суде в пользу подсудимого. . Воля короля была законом, — и вот в Ажене, Труа, Сомюре, Ниме и многих других городах судьи принялись с величайшей ревностью очищать огнем государство» [275] Bàze Th. de. Histoire ecclésiastique… T. I. P. 53: «Le roi, tandis qu’il entrait en intelligence avec Maurice de Saxe, voulut Oter toute soupçon qu’il put favoriser ceux de la religion». . Но дело все еще подвигалось вперед медленно: много мешали войны с испанским королем. Для ревностного короля это было слабым препятствием. Спасение душ подданных казалось ему более важным подвигом, чем защита чести государства… Мир в Като-Камбрези, позорный для Франции, был заключен, и воззвания и мольбы фанатиков, королевских любимцев и Дианы были услышаны… «Французский король, сильнейший из государей Европы, купил ценою нескольких провинций звание наместника испанского короля в среде католической партии» [276] Martin H. Histoire de France depuis les temps les plus reculés jusqu’en 1789. T. I–XVI. P., 1861–1865 T. VIII. P. 450. .