Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Постепенный упадок религиозной верности и как неизбежный его результат ослабление власти и влияния пасторов имели чрезвычайно важное значение для дальнейшего развития партии, обуславливали переход власти в иные руки, а, следовательно, влекли за собою изменение в характере и цели войн, начатых кальвинистской партиею. Это перемещение совершилось не вдруг, и в первое время трудно было решить, кто станет во главе движения — города или дворяне, трудно, следовательно, было определить, какой характер примет борьба: обратится ли она в аристократическую реакцию или же интересы городов станут на первом плане. И города, и дворяне имели в значительной степени разные права на преобладание, так как и те, и другие могли привести из недавнего прошлого немало примеров в доказательство той энергии, какую обнаружили они в борьбе за свободу совести и в пользу торжества истинной религии. Если дворяне могли указать на тот факт, что кальвинизм обязан своим быстрым успехом главным образом тому покровительству, которое они оказали ему, то со своей стороны и горожане имели основание сослаться на сознание самих дворян, что энергия городов, их решительность и смелость служили часто для них примером. С другой стороны, немало влияли на неопределенность в положении партий и та рознь, то недоверие, которые существовали между знатью и горожанами и часто приводили к столкновениям и даже к открытой борьбе оба сословия [486] Это обнаружилось с особенной силой во время осады Монтобана. См.: Le Bret H. Histoire de la ville de Montauban. T. II. Ch. II; Mary-Lafon M. Histoire politique, religieuse et littéraire… Ch. III. . Честолюбие и властолюбие знати было слишком противно интересам горожан, защищавших свободу и равенство внутри своих стен. В свою очередь и то состояние, в каком находилась в то время Франция, усиливало эту неопределенность, хотя оказывалось чрезвычайно благоприятным для развития политических стремлений в среде партии и делало неизбежным переход к господству какого бы то ни было из двух элементов партии — городов или знати.

Ни разу еще в XVI столетии анархия не достигала до таких страшных размеров, до каких дошла она в конце шестидесятых годов, ни разу еще королевская власть не была так бессильна, не казалась столь ничтожной. Центральная власть потеряла почти влияние на дела. Ее приказания не исполнялись, и всякий поступал так, как ему заблагорассудится. «В эту эпоху в городе Анжере, — говорит Луве в своем Journal , — прекратилось правильное отправление суда, и каждому предоставлена была свобода угнетать и грабить своих соседей, располагать их жизнью и имуществом [487] Louvet J. Journal ou récit véritable de tout ce qui est advenu digne de mémoire tant en la ville d’Angers. Цит. в кн.: Mourin E. La réforme et la ligue en Anjou. P. 91. . А это происходило не в одном только Анжере. В провинции Анжу организовалась шайка, torcheurs de rottes , которая «обкрадывала и грабила и народ и купцов» [488] Ibid. P. 90. . Во всей стране исчезла безопасность. Убийства, совершались совершенно безнаказанно и все более и более увеличивались. Никто не показывался даже на улице, не будучи вооружен, и самые мирные граждане были постоянно подвержены опасности потерять жизнь среди площади или на улице родного города. Война, начатая гугенотами, усиливала дурное положение дел. Она потеряла то единство операций, которое существовало прежде, но продолжала быть крайне разорительною для страны. Бедность призывала под знамена громадное число авантюристов, которых привлекала к армиям надежда поживиться на счет врага. Число лиц, привлекаемых к войне, вербуемых в армии, возрастало в пропорции крайне обременительной для населения. Отсутствие дисциплины и общего вождя образовывало из новобранцев шайки, рыскавшие по стране под предводительством или дворянина, или просто крестьянина.

Король издавал приказы, запрещающие под страхом смертной казни составлять собрания с оружием в руках, но они оставались мертвою буквою. Когда же ему нужны были деньги, то сборы производились насильственно. Таким образом, народ обязан был платить только за то, что в его пользу пишут приказы. Неудовольствие оттого возрастало, и стали появляться из разных мест Франции протесты против насилий, совершаемых центральной властью. В Анжере, например, состоялось 4 июля 1569 г. собрание депутатов от разных местных провинций Анжу, которые явились благодарить эшевенов города за то, что они отказали королю в уплате требуемых денег и «сохранили свободу страны как начальники и защитники республики» [489] Comme les chefs et zélateurs de la republique // Ibid. P. 92. .

То, что происходило в Анжере, совершалось, хотя и в силу иных поводов, и в других городах. Защита прав и привилегий сделалась главным предметом, на который стали обращать внимание. Гугенотские города отказывают королю в повиновении, не пускают в свои крепости королевских гарнизонов, избирают в мэры или консулы лиц, заведомо враждебных власти [490] Arcère L.-E. Histoire de la Rochelle… T. I. P. 363; Dévie C.. Vhis-sèlle j. Histoire générale de Languedoc. T. IX. P. 43; Imberdis A. Histoire des guerres religieuses en Auvergne… P. 90 ff.; Aubigné Th. A. d'. Histoire universelle… T. I. P. 261; La Popelinière L.-V. L’Histoire de France… T. I. P. 56–58. . «По мере того, — говорит Мурен, — как королевская власть делалась все менее и менее способною поддерживать политическую и административную централизацию, провинциальная буржуазия освобождалась, а ее магистратура пыталась воскресить забытые традиции консулов и синдиков XII в.» [491] Mourin E. La réforme et la ligue en Anjou. P. 80.

Отношения к королю стали тоже изменяться. То доверие, которое прежде гугеноты питали к нему и к его матери, в значительной степени ослабело, надежда захватить его в свои руки исчезла, так как он становился уже взрослым, а его поведение по отношению к гугенотам оставалось одно и то же. А вместе с тем уменьшилось и то уважение, которое дворяне питали к нему [492] Интересно одно место из письма Норта, английского уполномоченного, к Сесилю, в котором он говорит о Конде: «13 ноября 1568 г. принц Кондэ конфиденциально пригласил меня к себе и после долгих речей обратился к остальным лордам со словами, что не жаждет ничего большего, как только однажды поговорить с Ее Величеством Королевой, своей госпожой, восхваляя ее как более добродетельную, чем все государи, желая, чтобы я был свидетелем его находчивости, он объявил, что после своих последних войн французский король повелел ему вести армию на Англию, от чего он совершенно отказался со многими другими речами, чем означено в этом письме» (« The 13 (nov. 1568) the Prince of Condee called me privatile unto hym, and after long dscourse he advanced himself to the rest of the lords, sayeng he coveted nothing more then once to speak with the Queene’s Ma-ti his mistress, commanding Her M-ties vertu-ose above all princes, willing me to wytnes of his repart, declaring that after his last warrs the French king desired hym to leade ane armie into England, which he utterlie refused with much more then thes letters purport »). Помещено в приложении к кн.: Aumale H. de. Histoire des princes de Condé pendant les XVI et XVII ss. T. I–II. P., 1863–1864. T. II. P. 373. Cp.: Lettre de Condé et de Navarre à Cecil (Aumale H. de. Histoire des princes de Condé… T. II. P. 409). . В манифестах, изданных по случаю возобновления войны, они прямо заявляют, что не будут признавать действительными никаких приказов, даже за подписью короля, пока он будет в руках кардинала Лорренского [493] Ibid. T. II. P. 380. . И этот отказ в повиновении является, по их словам, результатом не одних только преследований против религии, а и угнетения дворянства, стремления уничтожить его. Король, — говорят они, — разоряет своих подданных, отчуждает их от себя и этим подвергает себя опасности потерять свое государство. И вот с целью спасти короля, поддержать bien public и добиться свободы совести и берутся они за оружие [494] Prinsterer C. van. Correspondence de la maison d’Orange Nassau // Aumale H. de. Histoire des princes de Condé… T. II. P. 282 ff. . Движение охватывает всех гугенотских дворян. Из всех провинций, из Севенн, Берна, Оверни, Дофине, являются они на помощь гугенотам и вырывают победу, грозившую, казалось, гибелью гугенотам, из рук католиков… Под предводительством Монгомери они совершают поход на юг и отнимают от короля захваченный им Беарн.