Владимир Петрухин - Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

«Повесть временных лет» сообщает о движении венгров мимо Киева лишь под 898 г., чтобы увязать это движение с вторжением венгров в Моравию и рассказом о начале славянской письменности (см. далее в главе VI, а также Петрухин 1995. С. 80 и сл.). Напомним, что миссионерская деятельность Кирилла и Мефодия охватывает Причерноморскую (?) Хазарию на востоке (там миссионеры еще столкнулись в венграми), Моравию в Центральную Европу и Рим (где искал поддержки Кирилл) на западе. В ПВЛ под 882 г. говорится о том, что князь Олег, наследник Рюрика, со своей русской и словенской дружиной, идущей из Новгорода и взявшей Смоленск на Верхнем Днепре, остановился перед взятием Киева на урочище Угорском, которое получило название после того, как венгры по пути за запад стояли там вежами. Олег выманивает на торг Аскольда и Дира, притворившись купцом, идущим в греки (первое упоминание «пути из варяг в греки» в историческом контексте), убивает их, как узурпаторов, провозглашает Киев столицей («матерью городов русских»). Тогда же варягами и словенами Олега было принесено в Среднее Поднепровье имя «Русь, Русская земля».

Затем (под 883 г.) летописец рассказывает, как князь «примучивает» правобережных древлян и берет с них дань (по черной куне), присваивает дань с левобережных северян (884 г.) и радимичей (885 г. — по щьлягу), заявляя о своей вражде к хазарам (ПВЛ. С. 14). Летописные даты, как уже говорилось, условны, но геополитическая ситуация обрисована верно: примечательно, что в 881 г. венгры с частью вышедших из-под власти кагана хазар (кавары) совершают очередной поход дальше на запад, в Центральную Европу (на Вену — Шушарин 1997. С. 168). Олег смог свободно присвоить хазарскую дань со славян Левобережья Днепра, воспользовавшись кризисом в Хазарии, после ухода венгров из Леведии, занятой печенегами (которые отделили приднепровских славян от Хазарии), на запад в Ателькузу и далее.

Заметим, что и после обретения венграми родины на Дунае, в Паннонии, византийская политика Руси соотносилась с активностью венгров: князь Игорь решился на реванш — поход на Царьград в 944 г. (после поражения в 941 г.), когда под стенами его в 943 г. побывали венгры (ПВЛ. С. 23). Походы Святослава (968–971) на Византию также чередовались с нашествиями венгров, которые присутствовали и в войске Святослава (ср. Лев Диакон — VI. 12 — именовал их гуннами, а русских — скифами/тавроскифами).

Геополитические перемены опять-таки сказались на денежном обращении в Восточной Европе IX в.: на последнюю четверть этого столетия приходится кризис в поступлении восточного серебра в Восточную и Северную Европу. Еще И. И. Ляпушкин (1968. С. 152) связывал этот кризис с вторжением печенегов в южнорусские степи (ср.: Noonan 1985). Однако кочевники едва ли могли так прочно перекрыть речные пути, которые еще контролировались хазарскими крепостями. Скорее торговую блокаду устроила Хазария в ответ на экспансию Руси (Петрухин 1995. С. 93).

Русь готова была к конфликту: Ибн Хордадбех сообщает, что русские купцы добирались не только до Багдада через столицу хазар, но и до Константинополя по Румийскому (Черному) морю. Это известие можно датировать 880-ми г. [96], временем окончательной редакции «Книги путей и государств». Но Византия не могла насытить рынки Восточной и Северной Европы монетой: в империи существовали ограничения на вывоз драгоценных металлов, а серебра недоставало самим грекам — они должны были перечеканивать арабскую монету (Нахапетян, Фомин 1994).

Кроме того, для подписания выгодного договора с Византией (911 г.) Руси необходимы были чрезвычайные усилия — поход всех подвластных Олегу племен на Царьград, описанный в летописи под 907 г. В результате торговые экспедиции руси в Константинополь стали ежегодными — таковыми описывает их Константин Багрянородный в середине Х в. Приток же монеты в Восточную и Северную Европу возобновился ранее — в начале Х в. из державы Саманидов через Волжскую Болгарию — в обход Хазарии. Тогда монеты появляются и в Киеве.

Еще одной загадкой IX в. остаются древности Киева и других городских поселений, упоминаемых той же летописью в связи с событиями второй половины IX в. Ни в Киеве, ни в Новгороде, ни в Белоозере, Полоцке, Ростове, Муроме и Смоленске не обнаружено слоев IX в. И если проблема начальной новгородской истории традиционно решается с опорой на саму новгородскую топонимику, и Городище со слоями второй половины IX в. признается начальным Новгородом (Носов, Горюнова, Плохов 2005. С. 29–31), то в округе Киева таких памятников нет (ср. в главе VII и Зоценко 2010).

Сходный с Новгородским Городищем памятник есть под Смоленском — это знаменитое Гнёздово, но и в Гнёздове нет комплексов IX в. Это дает некоторым исследователям свободу в обращении с летописью, датировки и известия которой признаются лишенными исторических оснований: в соответствии с теми или иными тенденциями исследовательского поиска, Киев может быть объявлен столицей пресловутого Русского каганата уже в начале IX в. (Седов 1999) или, наоборот, передатировать все летописные известия, отнеся вокняжение Олега к началу Х в. (Цукерман 2000) и т. п.

Собственно археологические проблемы, в том числе сложнейшая проблема начального формирования городского культурного слоя, не могут служить прямым основанием для исторических реконструкций. Вместе с тем новые археологические исследования в Киеве обнаруживают специфические черты, сближающие первоначальный город с ранними поселениями Северной и Восточной Европы IX–X вв. «Город Владимира» на киевской Горе в Х в. был занят курганным могильником — видимо, за исключением небольшого детинца или княжеского двора; городская жизнь сосредоточивалась в низменной части на Подоле. Планировка этого поселения напоминает его исследователям планировку Хедебю и подобных ему балтийских виков. Сходную планировку, впрочем, имеет начальная Старая Ладога и Гнёздово, что было связано с ориентацией ранних городских поселений на «средства коммуникации», берег реки или моря, торговлю и т. п. (ср. Сагайдак, Мурашева, Петрухин 2008; Славяне и скандинавы; Леонтьев 1989. С. 80). Кстати, эта ориентация, если верить летописи, позволила Олегу без труда выманить Аскольда и Дира «на торг».

Помимо северно-европейских традиций два главных центра Х в. на Днепровском пути — Киев и Гнёздово, Среднее и Верхнее Поднепровье — связывает также традиция славянская в широком смысле: кроме роменских черт в материальной культуре двух центров и регионов обращает на себя внимание влияние Великой Моравии (Петрухин, 2011. С. 236–240; ср. о киевских древностях — Зоценко 2010. С. 462–463) [97]. Характерно, что «Повесть временных лет» увязывает историю начальной Руси с этими регионами во временных рамках княжения Вещего Олега, когда князь присваивает хазарскую дань, а угры-венгры проходят мимо Киева в Моравию (см. подробнее в главе VI).