Владимир Петрухин - Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

На Западе Европейского континента норманны столкнулись с той же проблемой, что на Востоке: они не могли чувствовать себя на речной сети коммуникаций так же свободно, как на море. В 844 г. в Севилье, узнав о приближении арабской конницы, завоеватели попытались скрыться на кораблях, но пришедшие в ярость местные жители принялись забрасывать их с берегов камнями и костями животных. Грабителям пришлось вступить в переговоры (Калинина 2001. С. 192). К переговорам должен был прибегнуть и Роллон во Франции (получивший в результате Нормандию — см. Бодуан 2010; ср. о договорах с норманнами — Мельникова 2008).

Функции, сходные с антинорманской политикой империи Каролингов, на Востоке приобрел Хазарский каганат: еще в 960-е гг. правитель каганата Иосиф утверждал, что его главная заслуга перед миром цивилизации — сдерживание на границах Хазарского каганата руси. Каганат удерживал главные магистрали Восточной Европы — Дон и Волгу (по ним нанес удар Святослав сразу после реляции Иосифа). Днепр оставался пограничной рекой, Киев именовался в еврейско-хазарской традиции Самватасом — пограничным «заречным» пунктом. На овладение Днепровским путем и Киевом бросило все силы формирующееся Русское государство в IX в.

Ладьи русских дружинников — «гребцов» были главным средством коммуникации как внутри, так и вне Русской земли. Ладьи не могли пройти по рекам (особенно по волокам и против течения) без поддержки местного на-селения [146]. Такая поддержка была достигнута благодаря договоренности — «ряду», отраженному легендой о призвании варяжских князей, относимому летописью к 860-м гг.: призывавшие князей кривичи и меря должны были способствовать контролю руси над верховьями Днепра и Волги (ср. договоры о «мире» с варягами в Ладоге [147]). Уже это было вторжением в сферу влияния Хазарии (Иосиф считал верхневолжскую черемись хазарскими данниками). Каганат ответил торговой блокадой. Томас Нунан продемонстрировал кризис в поступлении серебра в Восточную и Северную Европу в последней четверти IX в. [148]Это активизировало активность руси на пути из варяг в греки: Олег обосновывается в Киеве в 880-е гг. и совершает поход на Царьград, завершившийся заключением договора 911 г.

Сеть древнейших русских городов была ориентирована на обслуживание ладей: приречные кварталы Ладоги, Гнёздова под Смоленском, киевского Подола (с последней четверти IX в.) были распланированы таким образом, что могли принимать ладьи практически на самих усадьбах, подобно балтийским «викам» и Дорестаду [149]. На Востоке Хазария также оказалась обойденной несмотря на расправу с русским войском около 910 г. Приток восточной монеты возобновился в 910-е гг. из державы Саманидов через Болгарию Волжскую, достигнув и русского Киева. Напомним, что Волга, согласно космографическому введению ПВЛ, вела в «предел Симов» (Петрухин 2011).

Массовый археологический материал демонстрирует, что через Восточную Европу в Скандинавию и на Балтику в целом в IX–X вв. шло как восточное серебро (многие тысячи монет), так и византийские монеты и вещи (из грек). Численность дирхемов, естественно, убывала в странах, удаленных от восточных рынков — Норвегии, Ирландии и Британских островов, но достигали они и этих регионов (см. Noonan 1997. P. 756), демонстрируя определенное единство североевропейского мира, включая англов, в соответствии с ПВЛ [150].

Более сложными могли быть маршруты проникновения на север других не менее массовых изделий — ближневосточных стеклянных бус, до стегавших Скандинавии (варягов) уже с VIII в. как через Восточную, так и через Западную Европу из летописного «предела Хамова» через Сицилию и Италию (будущее Сицилийское королевство норманнов! — Callmer 1995. С. 49–54). Путь из варяг в греки потерял трансконтинентальное значение с возобновлением торговых связей в Средиземноморье, когда европейские страны овладели морскими коммуникациями в эпоху крестовых походов (и со взятием Константинополя крестоносцами в 1204 г.) [151]. Так или иначе, космографические «пределы Сима, Хама и Иафета» начальной русской летописи были действительно связаны трансконтинентальными путями, и исследование этих путей нуждается в систематическом междисциплинарном исследовании. Русь стремилась освоить их, и история распространения имени русь связана с этим освоением.

Рассматривая феномен движения викингов в контексте исторических и культурных процессов, охвативших раннесредневековый мир от исламского Востока до Исландии, А. Я. Гуревич (Гуревич 1966) отмечал специфику отношения скандинавов со странами и народами, которые оказывались объектами их натиска: вторжение в пределы сложившихся государств на западе Европы отличалось от походов скандинавов в Восточную Европу, где они включились в процессы государствообразования.

Книга повлияла на начавшуюся в 1960-е гг. дискуссию о месте норманнов и норманнских древностей в истории и археологии Восточной Европы. Полемика о роли варягов/норманнов остается актуальной не только для собственно научной, но и для общественной мысли России начиная с XVIII в. (см. Клейн 2009 и Введение) [152]. Полемика в российской науке 1970-х гг. порвала с господствовавшими советскими стереотипами эпохи борьбы с космополитизмом — наделением внешних влияний на развитие России исключительно негативными свойствами. Обсуждалась «норманнская проблема» и на Скандинавской конференции в Москве в 1973 г.

В своем докладе академик Б. А. Рыбаков говорил о принципиальном различии в натиске норманнов на Западе и варягов на Востоке: побережье западных стран было открыто для неожиданных атак викингов с моря, путь в глубинку Восточной Европы был сложнее; русские «богатырские заставы» должны были остановить продвижение варягов еще на реках Прибалтики. Лишь хитростью и обманом могли отдельные отряды проникнуть вглубь Восточной Европы, как это сделал Вещий Олег, захвативший Киев, прикинувшись купцом.

А. Я. Гуревич, выступавший в прениях, напомнил, что Карл Простоватый не смог остановить викингов Роллона/Рольфа на «заставе» — и тот добрался до сердца Франции, вполне открыто и даже «простодушно» потребовав Нормандию в лен (рейды викингов вверх по Сене продолжались с середины IX в.). Король Карл, очевидно, рассчитывал, что Роллон будет защищать Францию от других викингов. Любопытно, что предводитель викингов получил Нормандию в 911 г. (ср.: Гуревич 1966. С. 132; Роэсдаль 2001. С. 179) — тогда же, когда предводитель варяжской Руси Олег заключил знаменитый договор с греками в Константинополе. Норманны были, по словам Гуревича, «далеки от восприятия франкских феодальных порядков» [153]. Варяги были не менее далеки от тонкостей византийской дипломатии, но договор давал беспрецедентные права руси в Царьграде (см. анализ договора — Литаврин 2000. С. 61 и сл.). Русь держалась за эти права, и через тридцать лет, когда истекал «вечный мир» византийской правовой традиции, преемник Олега Игорь сосредоточил все силы своего государства, чтобы заставить греков возобновить договор.