Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Главной причиной того, что в послевоенный период буржуины решили немного поделиться со средним слоем и верхушкой рабочего класса, было существование СССР, системного антикапитализма, который вплоть до конца 1960-х годов воспринимался в мире в качестве успешной альтернативы капитализму. В связи с этим верхушке капсистемы приходилось отклонять развитие последней от нормы — «железной пяты» — в социалистическую сторону. А пропагандистски этот отклоняющийся, девиантный капитализм с квазисоциалистической социальной косметикой выставлялся как норма, как демократический гуманный строй, противостоящий «советской тоталитарной системе». С конца 1970-х годов по мере, с одной стороны, ослабления СССР, а с другой стороны, давления на истеблишмент квазисоциалистической бюрократии welfare state левых партий и профсоюзов, за которыми стояли определенные сегменты среднего слоя и рабочего класса, буржуазная верхушка перешла в контрнаступление как внутри своих стран (неолиберальная контрреволюция), так и на международной арене (рейгановское наступление на СССР, нацеленное на перехват исторической инициативы у Советского Союза). После разрушения СССР, когда верхушке буржуинов уже не надо было откупаться от своих «мидлов» и «пролов», капитализм вернулся к своей «железопятной» норме неравенства. Это и показал Пикета, доказав своим исследованием правоту Маркса.

Маркс не любил Россию — это факт. Причем не только как царизм и самодержавие — в этом пытаются убеждать его вульгарные апологеты, — но и как страну славян. И Маркс, и Энгельс относились к славянам как к менее развитому, менее историчному народу, чем западноевропейцы, прежде всего немцы. Ну что же, более или менее скрытый расизм по отношению к славянам, к русским всегда был характерен для части западных мыслителей. Нас в данномконтексте это не должно волновать: зафиксировали и запомнили хорошенько. К Марксу, его теории, к марксизму нужно подходить инструментально. Во-первых, как к недостроенной конструкции социального знания альтернативного буржуазному. Во-вторых, как к идейно-информационному, а еще точнее — психоисторическому оружию в борьбе с Западом. Когда-то Константин Леонтьев заметил, что чехи — это то оружие, которое славяне отбили у немцев и против них же повернули. Так же нужно использовать созданный на Западе марксизм. Только нужно поставить его с ног на голову, т. е. проделать то, что в свое время сделал Ленин. Эта задача тем более своевременна, что наступает Время Маркса.

Объятый кризисом современный мир словно рвет на части и выбрасывает одновременно в несколько различных эпох. Одна из них — «эпоха революций» (1789–1848), сформировавшая Маркса и марксизм. Тогда основная масса низов еще не превратилась в рабочий класс, а представляла собой «опасные классы». Сегодня большая часть низов в капсистеме — это уже не рабочий класс, а прекариат («хрупкий класс») и маргиналы — круг истории повернулся на 180°: 2018 г. оказался ближе к 1818-му, чем к 1918-му! Рассасывается и средний слой, подъем которого начался в середине XIX в., аккурат во время написания «Капитала». Верхи капсистемы переживают кризис, зеркальный правда уже не Времени Маркса, а Времени Босха, Брейгеля-старшего и Дюрера: «Большие рыбы пожирают малых», «Рыцарь, смерть и дьявол».

Совмещение времен Маркса и Босха наводит на интересные мысли: хронолинейка, линейное время капитализма с его прогрессом сворачивается в хронолист Мебиуса, в цикл — и мы попадаем в мир Тойнби, Вико и ибн-Хальдуна. Кстати, анализ последних четырех фаз поколений деградации правящих верхушек арабских политий, воспроизведенный по-своему Т. Манном в романе «Будденброки», весьма пригодится в анализе деградации и подверженности психическим эпидемиям правящих верхушек нынешнего Запада. Ибн-Хальдун также писал о переселении племен бедуинов, резавших старую, разжиревшую и разложившуюся элиту. А разве не новое переселение народов — целых кланов с Ближнего Востока и из Африки — в Западную Европу мы видим сегодня? Они прибывают и превращаются в то, что Тойнби называл «внутренним пролетариатом», но пролетариатом не в капиталистическом, а в древнеримском смысле — те, кто существует и плодится, не работая, на подачки государства.

Выходит, весь прогресс буржуазного Запада был всего лишь короткой прямой линией внутри длинного исторического цикла, переходящего на наших глазах в регрессивную фазу; причем в эту фазу одновременно переходят сразу несколько циклов различной длительности, но переходят одновременно, образуя мощнейший, небывалый в истории волновой резонанс.

Как знать, не является ли Маркс последним — светским — пророком линейного Времени авраамических религий, фиксирующим, что время этого Времени подошло к концу, линейка сворачивается и наступает время циклического Времени старых, умудренных опытом цивилизаций — ведического кластера (нашей древневедической, индийской, древнегреческой и др.), китайской, майя. И не значит ли это, что создавать новое социальное знание, используя в том числе реконструированную теорию Маркса (а опыт В.В. Крылова показал, что оттуда многое можно вытащить, причем огня там больше, чем пепла, нужно только правильно поставленное «сталкерство» в этой «зоне») следует не просто на антикапиталистической основе — похоже, в нынешних обстоятельствах стремительного умирания капитализма это мелкий заплыв, но на нелинейной основе циклических схем, вступающих в сложные диалектические отношения с линейными и превращающими их в свой частный случай? Если это так, то мы должны быть благодарны Марксу и за то, что, с одной стороны, он подвел нас почти к пределу возможностей качественного развития линейных схем, открывая, сам того не замечая, путь к циклическим; с другой — почти к пределу системного анализа, как бы указывая, что следующий логический шаг — субъектный анализ, разработка знания об исторических субъектах как творцах систем. А это значит, что мы еще повоюем — за Маркса, с Марксом, против Маркса и посредством Маркса и его теории как психоисторического оружия.

В 2017 году исполнилось 100 лет Октябрьской революции, в 2018 году исполняется 100 лет с начала Гражданской войны. Разумеется, великим Октябрь стал по своим результатам, историческим итогам. В октябре 1917 г. это был переворот, который сам Ленин не считал социалистическим, подчеркивая в записке от 24 октября (7 ноября) 1917 г.: «Взятие власти есть дело восстания, его политическая цель выяснится после взятия». Иными словами, сначала берем власть, а потом выясняем: социалистически мы ее взяли или нет. Позднее Ленин, правда, всего лишь раз, назовет Октябрьский переворот буржуазным, но это, конечно же, ошибка не шибко сильного в теории вождя (он был силен в другом), отождествлявшего крестьянство с мелкой буржуазией, а контроль большевиков над промышленностью и финансами — с госкапитализмом, за что и получил (вполне справедливо) по полной программе от Н.И. Бухарина, и глупости подобного рода писать перестал.