Коллектив авторов - Незримый фронт Отечества. 1917–2017 [Книга 2]

В 1992 году на телеэкраны вышел трехчасовой телефильм «Русская трагедия», который стоился на тех же фактах, о которых говорили в перестроечные годы, но трактуя их совершенно с противоположных позиций. Теперь Валерий Саблин выглядел уже человеком, бросившим вызов тоталитарной системе, борцом за демократию, которую эта система безжалостно уничтожила. После него депутаты Верховного Совета РСФСР провели общественное слушанье по этому делу с участием бывшего председателя Конституционного суда Алексеева, на котором проголосовали за то, что Саблин не преступник, а герой и он «невиновен». Потом один за другим стали появляться претендующие на документальность телевизионные фильмы, в которых измышлений и предположений было больше, чем фактов. Так, осенью 2004 года вышел телефильм «Балтийский мятеж. Саблин против Брежнева». К показу фильма первый канал собрал якобы экспертов, которые в течение часа обсуждали детали мятежа и доказывали телезрителям, что Саблин не изменник, а идейный борец с коммунистической партократией.

Интересно, что в газете «Новый Петербургъ» автором Александром Молоковым была выдвинута конспирологическая версия о существовании спецпроекта «Саблин», якобы разработанного в недрах спецслужб людьми, которые замысливали перестройку, и что Саблин использовался ими «втемную». В обоснование этой версии приводились выдержки из интервью с бывшим директором ЦРУ Робертом Гейтсом, который на вопрос американских журналистов о том, когда, по его мнению, начался распад СССР, ответил: «В 1975 году, после выступления советских военных моряков». Далее Молоков вопрошает: «Почему же Гейтс ведет отсчет начала всего перестроечно-разрушительного процесса именно с мятежа на “Сторожевом”, ведь подавляющая часть советского народа узнала об этом мятеже лишь в конце 80-х годов? А не потому ли, что мятеж на “Сторожевом” был лишь первой локальной пробой сил будущего масштабного перестроечного наступления. Да, попытка не удалась, но ведь была лишь проба сил. Ну, а “процесс пошел” ровно через десять лет, словно по какой-то заранее определенной программе».

Приводятся и такие аргументы, что жене изменника родины Саблина была выделена квартира, а его сын поступил в высшее военно-морское училище.

В 1994 году приговор в отношении Саблина был пересмотрен. Обвинение по «измене Родине» снято и переквалифицировано на статьи о воинских преступлениях (превышение власти, неповиновение и сопротивление начальству). Казнь постфактум отменена, его посмертно приговорили к 10 годам лишения свободы. Матросу Шеину за соучастие дали 5 лет, вместо прежних полностью отбытых восьми. В определении коллегии Верховного Суда РФ указано, что ни Саблин, ни Шеин реабилитации не подлежат.

А теперь, отбросив явно натянутую конспирологическую версию о спецпроекте «Саблин», зададимся вопросом: как же так получилось, что офицер, который в течение продолжительного времени не скрывавший своих политических взглядов по переустройству общества, писавший Хрущеву письма с изложением своих мыслей о чистоте партийных рядов, как мог такой офицер не попасть в поле зрения органов военной контрразведки (в то время особые отделы КГБ СССР)? А если в отношении Саблина была информация, то почему особисты не смогли на ранней стадии предотвратить восстание на корабле «Сторожевой»? Ведь тогда Саблин был бы жив.

Как и Валерий Саблин, я окончил Ленинградское высшее военно-морское училище имени М. В. Фрунзе, только не в 1960, а в 1969 году. Как и он, я стал артиллеристом, командиром батареи 130-мм орудий эскадренного миноносца, только не на Северном флоте, а на Тихоокеанском. После службы на кораблях Саблин учился в военно-политической академии и стал замполитом, а я окончил высшие курсы военной контрразведки и стал «особистом».

Примерно за год до событий на корабле «Сторожевой» в составе группы кораблей я был на боевой службе в Индийском океане. В оперативном обслуживании у меня было два тральщика, дизельная подводная лодка и плавмастерская, которая шла на базирование в сомалийский порт Бербера.

Чтобы отслеживать оперативную обстановку в экипажах, мне периодически приходилось пересаживаться с одного корабля на другой. График был достаточно напряженный, но моряки к трудностям привычны. В один из дней по способу срочной связи, находясь за сотню миль от источника, я получил информацию о том, что на одном из тральщиков, который в это время стоял в иракском порту Басра, сложилась чрезвычайная ситуация. О полученном сообщении я незамедлительно доложил начальнику особого отдела эскадры, от которого получил приказание — немедленно убыть на корабль в порт Басра. Поскольку докладов по лини командования о каких-либо происшествиях не поступало, было принято решение под благовидным предлогом организовать мою отправку. После прибытия на тральщик и проведение необходимых встреч, я получил информацию о том, что 15 матросов-старослужащих, на флоте их называют «годками», вынашивают намерение после окончания стоянки в иностранном порту захватить и угнать корабль в открытое море, где заняться пиратством. Планировалось — командира и офицеров арестовать и закрыть их в одном из помещений, а помощника командира по снабжению утопить в море. Заговорщики распределили между собой роли: был назначен командир, штурман, механик, минер и даже особист, все согласно штатному расписанию. Следует отметить, что все заговорщики были классными специалистами, и вполне могли заменить офицеров и мичманов и угнать корабль.

В ходе тщательной перепроверки полученной информации выяснилось, что помощник командира по снабжению, ответственный за продовольственные запасы, перед выходом корабля на боевую службу, значительную часть продуктов оставил на складе, где работала его жена. У нее образовалась большая недостача, и чтобы избежать наказания, она решила таким образом ее покрыть. Поэтому с первых дней выхода в море, помощник установил жесткую экономию.

Естественно, что это сказалось на качестве питания членов экипажа. Усугубляло ситуацию еще и то, что мука, принятая на корабль, оказалась поражена жучком. Поэтому хлеб не выпекался, получалось какое-то жуткое, непонятное месиво, которое невозможно было жевать. Члены экипажа начали роптать, недовольство зрело. Командир корабля и замполит самоустранились: никаких мер не предпринимали и полнотой обстановки не владели.

Но больше всего моряков возмутило то, что помощник закрывался в каюте и тайком поедал тушенку, сгущенку, консервированные компоты и прочую снедь. Об этом «годкам» рассказал матрос их службы снабжения. Данная информация и послужила отправной точкой для формирования замысла по захвату власти на корабле и намерению утопить помощника.