Коллектив авторов - Незримый фронт Отечества. 1917–2017 [Книга 2]

Прошло еще десять минут. На экране отображения обстановки слабо замерцала точка. Цель 8630 приближалась к позициям второго дивизиона на высоте 20 тысяч метров. Сорок километров… Тридцать километров… Когда расстояние до цели, отсчитываемое по поверхности земли, уменьшилось до 25 километров, старший лейтенант Емельянов, согласно «Наставлению по боевому применению комплекса С-75», дал команду на включение радиолокационной станции наведения ракет.

1 мая 1960 г.

6 часов 18 минут московского времени

8 часов 18 минут местного времени

СССР, Свердловская область, окрестности села Косулино

4-я отдельная армия ПВО, 20-й корпус

57-я зенитная ракетная бригада, 2-й дивизион

Временно исполняющий обязанности командира второго дивизиона 57-й зенитно-ракетной бригады майор Воронов занял свое рабочее место в командирской кабинке. Весь боевой расчет уже сидел за экранами и пультами. Выслушав рапорты от всех подразделений, он поднял телефонную трубку, набрал номер и доложил в штаб полка о готовности дивизиона.

— Жди команды, — услышал он в ответ.

Ждать… Что ж, к этому он давно привык за годы службы в армии. Слово «ждать» сейчас означало для него, с одной стороны, ожидание в данной конкретной ситуации, а с другой — ожидание окончательного решения своей судьбы.

Воронов посмотрел на боевой расчет, сидящий рядом с ним в относительно тесной командирской кабинке — рядовой Смолин, ефрейтор Слепов, сержант Шустер. Командует ими старший лейтенант Фельдблюм. Хороший специалист, но много в нем интеллигентских замашек. Вряд ли он дослужится до высоких должностей и высоких званий. Армия — не институт благородных девиц, армия — это жесткий, или если угодно, жестокий механизм спасения жизней многих ценой подавления собственного «я». Армия — прежде всего пот и кровь, и только потом, где-то на десятом месте, героизм и подвиги.

И Воронову вдруг вспомнилось, как его, молодого и необстрелянного солдата вместе со всем батальоном вдруг подняли по тревоге в пять часов утра и бросили маршем к линии фронта. Отстававших подгоняли: кого отборнейшим матом, кого страхом неизбежного расстрела (если они не прибудут вовремя), кого взыванием к долгу и совести («там ваши товарищи погибают, а вы плететесь, как сонные черепахи»). И когда батальон прибыл к десяти часам в намеченный пункт и все без сил повалились на землю, комбат Черпаков приказал построить личный состав, молча прошелся перед строем туда-сюда, и вдруг произнес:

— Приказываю немедленно отрыть окопы полного профиля. Комвзводам об исполнении доложить через час. Невыполнившим напоминаю приказ товарища Сталина: «Ни шагу назад!».

Воронов, проклиная все на свете, орудовал лопатой. Рядом работал насквозь промокший от пота и покрытый толстым слоем пыли, а точнее, грязи, белобрысый Вася Лопатин. «У меня такой же видок», — вяло подумал Воронов, подравнивая стенки наполовину откопанной ямы.

Сейчас он вспомнил фамилию напарника по ассоциации, но вряд ли ему удалось бы это в другое время и в другой обстановке. В батальоне Васю называли «Не я» или, в зависимости от обстоятельств, «Не он», что служило поводом для многих шуток и розыгрышей. Например, подходит сержант и спрашивает: «Кто пойдет за почтой?». «Не я!» — почти с восторгом отзывается весь взвод. И Вася, изрыгая проклятия в адрес «этих ублюдков», отправляется за почтой.

А дело было в том, что при знакомстве Лопатин каждому с какой-то затаенной гордостью говорил, что он родом из городка, где-то за Костромой, с древним названием Нея…

Когда окопы были отрыты, приехала полевая кухня. Воронов, получив полкотелка горячей каши, не смог ее есть. Он повалился на дно окопа. Болели руки, ноги, спина, перед глазами мелькали покрытые толстым слоем пыли сапоги, лопата, комья земли. На дне окопа было прохладно, пахло сыростью, глиной. Он впал в какое-то странное забытье, когда стирается грань между «я», глубоко запрятанным в глубине души, и внешним миром.

А минут через пятнадцать налетели «Юнкерсы». Воронов лежал на дне окопа и смотрел, как черные капельки бомб падали вниз, постепенно становясь все крупнее и крупнее. И одна из них летела именно в его окоп. Неотвратимо, неумолимо. Он буквально взвыл от бессилия и невозможности повлиять на неизбежное, и на мгновение закрыл глаза. Но бомба взорвалась метров в десяти, слегка присыпав сброшенной ударной волной с бруствера отрытой землей. Позже выяснилось, что никто не погиб и только два человека были легко контужены.

Воронов сидел, не в силах унять дрожь в ногах. Из глаз текли слезы. Подполз Вася Лопатин и схватил его за гимнастерку.

— Ты понял? Комбат спас нас. Что было бы с нами в поле?

Да, тогда он многое понял, и многое впоследствии пригодилось ему во время нелегкой армейской жизни.

Зазвонил телефон.

— Можешь расслабиться, — раздался нервный голос начальника штаба. — Цель повернула на восток, но дивизион до приказа не распускать!

Воронов про себя матюгнулся. «Разберитесь сначала с обстановкой, а потом тревоги объявляйте и приказы отдавайте!» — подумал он. Посмотрев на сидящих за экранами солдат, он вспомнил, что они еще не завтракали, и после некоторого колебания дал команду накормить личный состав.

«Возьму ответственность на себя. В конце концов, мне нечего терять, фактически я уже за штатом, и сразу, как только командир дивизиона вернется с полигона, подпишут приказ о моем увольнении», — думал он.

Хрущёв, затеяв очередной эксперимент в армии, приказал уволить старших офицеров без высшего образования. Сколько таких служак, прошедших до офицерского звания с десяток лет нелегкой солдатской службы, для которых армия стала родным домом и смыслом всей жизни, оказались за бортом!

«Специальности, пригодной для гражданской жизни, у меня нет, образования нет», — невесело размышлял Воронов, — «Пойду в управдомы. Если возьмут. Или дворником стану».

Да, техника сейчас стала сложной. Он вспомнил, как один из молодых офицеров, объясняя другому тонкости настройки полосовых фильтров, произнес фразу, глубоко задевшую самолюбие Воронова: «Это так просто, что даже наш Дед поймет».

Дед… Так молодежь называла его между собой. Но разве каждый, включая электрическую лампочку, знает особенности конструкции генератора? Он же может другое: в боевой обстановке выжать из людей максимум того, на что они способны или даже больше, и добиться выполнения поставленной задачи…

Раздался шум, послышались голоса вразнобой, а после команды «Стройся!» — мерный и постепенно затухающий стук солдатских сапог.

Воронов вышел из кабинки, присел на ступеньки и закурил. В ослепительно ярком небе сверкало еще более яркое солнце.