Коллектив авторов - Незримый фронт Отечества. 1917–2017 [Книга 1]

Утро выдалось неожиданно тихим. Ни разрывов, ни выстрелов. Небо, цвета окисленной цинки [43] Коробки из цинка — упаковки для патронов. , с белесыми пятнами облаков, всасывало тонкие струйки дыма, поднимавшиеся от земли.

Люди вылезали из укрытий, искали свои подразделения, своих товарищей; командиры — своих бойцов. Ночная, в отличие от посадки, никем не управляемая высадка на двухкилометровую узкую отмель из десятков суденышек под огнем разбросала десантников по норам в крутой стене супесчаного берега, по блиндажам предшественников, уже продвинувшихся вперед или здесь же накрытых минами, сросшихся с землей навсегда. Надо было собрать людей, отвести позиции наверху — в лабиринтах бывших немецких окопов, забитых трупами; отрыть где-то заново укрытия, создать блиндажи, КП [44] КП — командный пункт. , огневые.

Увы, утренняя тишина оказалась обманчивой. Длилась полчаса или час. Орудия били навесным огнем, прямой наводкой с севера, минометы — с юга и востока.

Политрук Белозеров — уполномоченный особого отдела фронта — был командирован в Невскую оперативную группу как сопровождающий батальон связи и выполняющий вместе с командиром и комиссаром задачу по приказу — «обеспечить форсирование батальоном водной преграды, четкую связь частей дивизий с правым берегом и между собой».

После короткой беседы с комбатом и несколькими связистами, быстро устанавливавшими связь, он мог считать свое задание выполненным. Сеть осведомления создана, техника связи — полевые телефоны, радиостанции и главное — переговорные таблицы и кодированные карты батальона, были в сохранности; членовредительства, трусости, паникерства и дезертирства, не говоря уже о каких-либо основаниях предполагать измену и предательство, не ожидалось. Осталось найти Особый отдел соединения и передать свои обязанности по батальону постоянному работнику, после чего изыскать возможность обратной переправы на правый берег.

В Особом отделе фронта его строго предупредили о явке из командировки в срок. Предстояла операция по переброске подготовленного с его участием агента в тыл противника.

Найти нужный отдел в полосе обстрела — двухкилометровом откосе берега, нашпигованном службами штабов, командными пунктами, санчастями многих полков и соединений, переправленных на «пятачок», оказалось делом нелегким, к тому же при хронически поминутно возобновлявшемся артобстреле.

В большом блиндаже, который ему, наконец, указали, столпились вокруг неведомо как сюда попавшего, проломленного сбоку двухтумбового стола несколько старших командиров. За столом на ящиках из-под гранат сидел в гимнастерке с расстегнутым воротом старший батальонный комиссар. Негромко читал этой группе какой-то пространный документ, прерывая чтение при артналетах. Услышав скрип закрываемой втиснувшимся в блиндаж Белозеровым бревенчатой двери, читавший повернулся с досадой к нему:

— Кто такой?! — прогремело в землянке.

Белозеров козырнул.

— Прибыл с батальоном связи нашей дивизии…

— Какой вашей?! У меня их до черта!!

— Двадцатой стрелковой НКВД, — был вынужден также выкрикнуть Белозеров во внезапно обрушившемся громе разрывов, понимая, что попал не в свой особдив, а в отдел оперативной группы «Невская», как ее именовали, или НОГ.

— Ну и что, коли вы прибыли?

— Дело в том, товарищ батальонный комиссар, что мне приказано, по сдаче батальона, прибыть в отдел фронта. Прошу разрешения сдать и отбыть.

Глаза батальонного, воспаленные от долгой бессонницы, внезапно сузились, заиграли. Сжались морщинки, бегущие от них. Углы рта стали подниматься стрелками вверх. Он так заразительно расхохотался, что вызвал смех или широкие улыбки у всех, не исключая политрука.

— Нет, ты видал? — обратился начальник к маленькому, щуплому, с вьющимися спереди темными волосами парню с такими же знаками различия, как и у него.

— Видал? «Разрешите сдать и отбыть», — передразнил уже раздраженно. — Кому сдать? Куда отбыть? Тебе что, надраенный катер персональный к причалу подали? — уже глядя в упор на Белозерова, выкрикнул начальник. Затем, за мгновение преобразившись, спокойно повернулся к щуплому парню: — Копалов, возьмешь его к себе! На каком полку у тебя сегодня угробили работника?

— На восьмом, — глядя на Белозерова, глухо ответил тот и полез в планшет.

— Ну вот, на восьмой его и поставишь. Моя фамилия Веселов, — обращаясь уже к Белозерову и протягивая ему руку, сказал он с усталостью. — Тоже «временно командированный». А его — Копалов — особдив двадцать. Короче — твой начальник. Дай сюда документы.

Политрук протянул удостоверение — темно-красные пухлые корочки с выпукло тисненным государственным гербом и командировочное предписание. Брезгливо взглянув на командировочное, Веселов разорвал его небрежно поперек, еще раз нáмелко и швырнул в продырявленную каску, служившую мусорной корзиной. Удостоверение личности развернул, остро посмотрел и передал Копалову.

— В каком отделении работал?

— В шестом, товарищ батальонный комиссар.

— Значит, в КРО, в контрразведывательном? А я из первого. Ничего не поделаешь, и крокисты пригодятся здесь. — И снова повернувшись к Копалову, приказал — Свяжись-ка с кадрами, с Курниковым. Попроси его переназначить и передай, что жду не дождусь резерв обещанный. Скоро не только на батальонах, на полках никого не останется…

— А ты, — обернулся снова к Белозерову, — садись и слушай!

Садиться было некуда. Притулился у песчаной стенки, опираясь на столб.

— « …Итоги боевых операций частей НОГ за последние дни, — продолжил чтение Веселов, — свидетельствуют о том, что не все командиры и политработники поняли свои роли в выполнении боевого приказа… имеют место факты, когда некоторые командиры не руководят боем и не следят за полем боя, продолжают отсиживаться в землянках и щелях. В результате такого преступного отношения не знают истинного положения, боевого расположения своих подразделений и частей. В результате такого преступного руководства части и подразделения продолжают оставаться на месте в зоне постоянного артиллерийского и минометного огня, неся большие потери…»

Грохот взрывов, прошедших шквалом, на несколько секунд заглушил читающего.

— Что за документ? — успел спросить у соседа Белозеров.

— Приказ командующего, — шепотом ответил тот.

— «…Отдельные командиры и политработники вместо живого руководства своими частями и подразделениями проявляют позорную трусость, становясь тем самым на путь предательства и измены Родине… — Веселов прокашлялся, — так, например, командир четвертой роты 45 °CП 265 СД Шутов… и политрук той же роты Авдушев… во время переправы их роты на левый берег реки Нева сбежали с места переправы. В результате рота переправилась без своих руководителей. Командир шестой роты того же полка Еременко… бежал из роты с пункта переправы, причем в целях сокрытия этого преступления симулировал ранение… Авдушев, Шутов и Еременко… как предатели Родины и трусы расстреляны перед строем. Приказываю: