Серена Витале - Черная речка. До и после - К истории дуэли Пушкина

Предыдущее письмо Дантеса подтверждает то, о чём пишет А.Н. Карамзин, вплоть до угроз, осуществление которых и началось 2 ноября. По утренней почте 4 ноября Пушкин и его ближайшие знакомые получают анонимные письма на его имя, извещающие, что он избран заместителем великого магистра Ордена рогоносцев и историографом Ордена. После этого происходит объяснение Пушкина с женой; она показывает ему письма к ней Дантеса и рассказывает о подстроенном свидании. Вяземский писал: «…письма анонимные привели к объяснениям супругов Пушкиных между собой и заставили невинную в сущности жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали её относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям молодого Геккерена; она раскрыла мужу всё поведение молодого и старого Геккеренов по отношению к ней; последний старался склонить её изменить своему долгу и толкнуть её в пропасть. Пушкин был тронут её доверием, раскаянием и встревожен опасностью, которая ей угрожала». Вечером того же дня Пушкин посылает по городской почте вызов на дуэль на имя Жоржа Геккерена, как того уже стали именовать в Петербурге. Утром следующего дня Пушкина посетил Геккерен-старший, сообщивший, что его сын находится на дежурстве по полку, а он в его отсутствие якобы по ошибке распечатал письмо с вызовом на дуэль. Он просит отсрочки на 24 часа, на что Пушкин даёт своё согласие.

К утру 6 ноября и относится публикуемое письмо Дантеса. Оно косвенно подтверждает уже нам известное — что Наталия Николаевна показала письма и записочки Дантеса мужу, т.е. совершила шаг, которого Дантес понять не может. Неблаговидной оказывается, судя по письму, и роль Екатерины, которая обо всём происходящем в доме на Мойке сообщает Геккеренам. Из текста письма ясно, что между Дантесом и Геккереном уже состоялся обмен записками по поводу вызова. К этим запискам примыкает письмо Геккерена, сохранившееся в архиве III отделения, с подробностями относительно содержания пасквиля.

Si c'est de la lettre anonyme dont tu veux parler, je te dirai qu'elle était câchetée avec de la cire rouge, peu de cire et mal câchetée; un cachet assez singulier, s'il m'en souvient, un a au milieu de cette forme «A» avec beacoup d'emblèmes autour de A; je n'ai pas pu distinguer exactement ces emblèmes, car, je le répète c'était mal câcheté; il me semble cependant, qu'il y avait des drapeaux, canons etc. etc., mais je ne m'en suis pas sûr. Je crois me rappeler que c'est de plusieurs côtés, mais aussi sans en être sûr. Au nom de Dieu, sois prudent, et cite-moi hardiment pour ces détails, puisque c'est le Comte Nesselrode qui m'a montré la lettre qui est écrite sur un format de papier comme celui de ce billet.

Mme de N. et la Comtesse Sophie B. te font dire bien des choses, elles s'intéressent toutes lex deux à nous et chaudement. Puisse la vérité être mise au grand jour, c'est le vœu le plus ardent de mon cœur.

A toi d'âme et cœur.

B.d H.

Pourquoi me demande-tu tous ces détails? Bon soir, dors tranquille.

[6—14 ноября 1836]

Если ты хочешь говорить об анонимном письме, я тебе скажу, что оно было запечатано красным сургучом, сургуча мало и запечатано плохо. Печать довольно странная; сколько я помню, на одной печати имеется посредине следующей формы «А» со многими эмблемами вокруг «А». Я не мог различить точно эти эмблемы, потому что, я повторяю, оно было плохо запечатано. Мне кажется, однако, что там были знамёна, пушки, но я в этом не уверен. Мне кажется, так припоминаю, что это было с нескольких сторон, но я в этом также не уверен. Ради бога, будь благоразумен и за этими подробностями отсылай смело ко мне, потому что граф Нессельроде [170] Министр иностранных дел граф Карл Васильевич Нессельроде. показал мне письмо, которое написано на бумаге такого же формата, как и эта записка. Мадам Н. [171] Мадам Н. — безусловно, его жена графиня Мария Дмитриевна Нессельроде. О ней см. прим. 10 [102] Мать Дантеса — Мария Анна, урождённая графиня Гатцфельд (1784—1832). Немецкая родня с её стороны была весьма многочисленна. [Возврат к примечанию [171] ] к письму XII. [По-моему, более подходит прим. 10 [47] Графиня Мария Дмитриевна Нессельроде, урожд. графиня Гурьева (1786—1849) — жена министра иностранных дел графа К.В. Нессельроде. Семейство Нессельроде принадлежало к ближайшему окружению Геккерена и Дантеса, было враждебно Пушкину, который отвечал им тем же. Александр II назвал М. Д. Нессельроде автором анонимных писем поэту. По линии матери Дантес даже состоял в отдалённом родстве с семейством Нессельроде. [Возврат к примечанию [171] ] к письму V. — Прим. lenok555. ] и графиня Софья Б. [172] Графиня Софья Б. — София Александровна Бобринская. тебе расскажут о многом. Они обе горячо интересуются нами. Да выяснится истина, это самое пламенное желание моего сердца. Твой душой и сердцем.

Б. де Г.

Почему ты спрашиваешь у меня эти подробности? До свидания, спи спокойно.

Это письмо было впервые опубликовано во французском оригинале А. С. Поляковым в его книге «О смерти Пушкина» (Пб., 1922. С. 17).

Публикатор пишет при этом: «Письмо доставлено, на наш взгляд, Геккереном графу Нессельроде в числе тех пяти документов, которые он отправил ему 28 и 30 января 1837 г. и которые должны были убедить Николая, во-первых, что „барон Геккерен был не в состоянии поступить иначе, чем он это сделал”, а во-вторых, чтобы получить оправдание Императора: „Оно мне необходимо для того, чтобы я мог себя чувствовать в праве оставаться при императорском дворе; я был бы в отчаянии, если б должен был его покинуть…”».

П. Е. Щёголев высказал своё мнение по поводу этого письма: «Мы не можем разделить мнение А. С. Полякова о том, что эта записка служит доказательством непричастности Геккерена к пасквилю, полученному Пушкиным 4 ноября 1836 года. На нас эта записка производит странное впечатление какого-то воровского документа, написанного со специальными задачами и понятного только адресату».

Попробуем разобраться в этих специальных задачах. Из письма ясно, что оригинал пасквиля был Геккерену показан Нессельроде и что пасквиль по формату совпадает с данным письмом, адресованным Дантесу. Только из этого письма нам стало известно, что у Нессельроде был экземпляр пасквиля. Само упоминание в письме Геккерена имён Нессельроде и его супруги служило формой скрытого шантажа в адрес канцлера, от которого Геккерен добивается желательного для себя решения своей судьбы. Это письмо не было, как и ещё два неизвестных нам документа, представлено Следственной комиссии и осело в секретных архивах. Со стороны Нессельроде это письмо могло вызвать только гнев, свидетельства которого мы находим в позднейших отзывах канцлера о Геккерене.

Прежде всего необходимо датировать это письмо или, точнее, записку. Традиционно, как само собой разумеющееся, она относится ко времени суда по поводу дуэли, когда Дантес содержался под арестом. Только Поляков относил это письмо к ноябрю, ко времени первой дуэльной истории. Запиской Геккерен косвенным путём оправдывал себя и предостерегал Дантеса от необдуманных поступков. Очевидно, что она послана Дантесу тогда, когда он был в разлуке с Геккереном, то есть, как и в случае с публикуемыми нами двумя последними письмами, она написана в день, когда Дантес был на дежурстве. Наряженный приказом командира полка генерала Гринвальда от 4 ноября на пять внеочередных дежурств по полку, он отбывал их через день, заступая 6, 8, 10, 12 и 14 ноября с 12 до 12 часов дня. Судя по тому, что никакие другие вопросы в записке не поднимаются, они уже были разрешены в переговорах Геккерена с Жуковским и Пушкиным: дуэль 6 ноября была отсрочена на две недели и Дантес уже об этом знал из других, до нас не дошедших записок.