Ролан Мунье - Убийство Генриха IV

Тем не менее тирания недолговечна, хотя иные тирании существовали от восемнадцати до семидесяти трех лет. «Но большая часть всех тираний была совсем кратковременной» [69] Аристотель. Соч. С. 566. . Страх, несправедливости, презрение, оскорбления, грабеж часто побуждают подданных устраивать заговоры против тиранов. Естественный конец тирана — гибель от рук заговорщиков, и Аристотель приводит длинный список тираноубийц, начиная с Гармодия и Аристогитона, освободителей Афин ( Политика , 5:8 и 9).

Цицерон касается проблемы тираноубийства в трактате «Об обязанностях» — книге, пользовавшейся в средние века безмерным авторитетом, ценимой отцами церкви. Цицерон констатирует, что тиран порождает ненависть и всегда кончает насильственной смертью. В качестве примеров он называет Цезаря, Дионисия, Александра из Фер, Фаларида, Деметрия. Такая смерть — эго заслуженная кара. «Ведь часто то, что в силу обстоятельств в большинстве считают позорным, позорным не оказывается. Возможно ли большее злодеяние, чем убийство, уже не говорю — человека вообще, более того — близкого человека! Но неужели запятнал себя злодеянием тот, кто убил тирана, хотя это и был очень близкий ему человек? Римский народ, со своей стороны, не думает этого, он, который из всех достославных поступков именно этот считает прекраснейшим». Действительно, тирана следует устранять из человеческого общества как зачумленного, как святотатца, как лютого зверя [70] Цицерон. Об обязанностях. II, 7, 23–26; III, 4, 19; 6, 32. Цит. по: Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях / Пер. В. О. Горенштейна. М.: Наука. 1974. С. 128. .

В том же духе высказывается и Сенека: «И если его исцеление (тирана) — дело абсолютно безнадежное, я совершил бы единственным движением акт благодеяния по отношению ко всем, восстановления в правах — по отношению к нему. Ибо для таких натур, как у него, уход из жизни — единственное целительное средство, и лучшее решение — удалиться, чтобы более никогда не очнуться» [71] Сенека. О благодеяниях. 7:19. .

В средние века Боккаччо и Жерсон приписывали Сенеке такое выражение: нет жертвы, более приятной Богу, чем кровь тирана.

Христиане древности, вполне согласные с язычниками в осуждении тирании, не принимали их теорий тираноубийства, как не принимали всего языческого образа жизни. Христианские авторы твердо настаивали на «Non occides» — «Не убий» из «Исхода», на словах Евангелия «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» [72] Матф. 22: 21. и на «Послании римлянам» святого Павла: «Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» [73] Рим. 13:1,2. . Таким образом, христиане абсолютно не признавали тираноубийства. Христианин должен смиряться и выносить тиранию, если надо, то вплоть до мученичества. Возмездие принадлежит Богу.

Лактанций в своем трактате «О смерти гонителей» показывает, что император, когда он преследует христиан, — отвратительный и преступный тиран, execrabilis ас nocens tyrannus (гл. II). Насильственной смерти он заслуживает. Она неминуемо его настигнет. Но когда она придет, это будет кара, ниспосланная Богом, мстителем за свой народ и за СВОЮ религию, Deus religionis ас popidi sui vindex (гл. XXXI).

Тертуллиан в своей «Апологетике» соглашается, что многие императоры — Нерон, Домициан, Коммод, Диоклетиан — были гонителями и, стало быть, гнусными тиранами. Но христианин не должен противиться власти, преследующей его, ибо Христос страдал, не жалуясь. Гонение еще и божественно, ибо дозволено Богом. Поэтому, когда христианин повинуется закону Божию, когда он позволяет себя убить, он победоносен, ибо тогда его воля сообразуется с волей Бога и он обретает вечную жизнь и блаженное видение. «Vincimus, cum occidimur» [74] Убиваемые, мы побеждаем (лат.). (L, 3). Христианин должен уметь умирать и не уметь убивать. Ему следует не сражаться со своими гонителями, а молиться за них, ибо Христос сказал: «Молитесь за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную» [75] Тим. 2:2. («Апологетика», XXXI, XXXII).

Святой Августин в трактате «О граде Божьем» высказывает такое же мнение, но вводит два различия, которые впоследствии позволят обойти суровый запрет на тираноубийство. Прежде всего, злодея дозволено предать смерти, если это во имя общего блага совершат те, кто облечен публичной властью, коль скоро тот, кому никакой закон не дозволяет убивать, не должен убивать человека, даже виновного, по собственному почину (« О граде Божьем », I, 17). Таким образом, должностные лица, уполномоченные народа могли бы, не греша, приговорить к смерти, велеть арестовать и казнить тирана. Но — более того — и частный человек может со спокойной совестью убить тирана, без полномочий от должностного лица или от народа, если он получил непосредственное повеление Бога.

Вот кто мог зайти далеко, вот кто зашел далеко. Насколько нужно быть уверенным, что с тобой говорил Бог, что тебе приказал Бог, чтобы убить человека! [76] Следовало бы изучить сочинения Люцифера, епископа Кальяри, которые были изданы в 1568 г. и использовались монархо-махамилигерами, такими как Буше.

Масштабные теории тираноубийства вновь возникли в средневековье, в XII веке — веке первого Возрождения, которое было целиком французским. В соборных школах Реймса, Шартра, Орлеана и Парижа в XII веке клирики знали почти все латинские тексты, которые впоследствии узнало итальянское Возрождение, претендовавшее на их открытие; они сделали точные переводы этих текстов, которые итальянским гуманистам оставалось только приспособить к потребностям дня; они писали на столь же чистой, столь же изящной латыни, как Эразм или Бембо в XVI в., они столь же безумно восхищались древними, исповедовали такой же их культ, и пример в этом подавал святой Бернар. В философии они использовали труды древних, Платона и особенно Аристотеля, которого слегка платонизировали.

Для них знание древних было основой всей культуры, ибо если природа была испорчена первородным грехом, тем не менее она — творенье Божье, и Бог по своей милости исцеляет эту раненую природу, которая вновь становится великой и прекрасной, подругой Бога, помощницей Бога. Как же можно оставить в стороне древние тексты, столь прекрасные, столь разумные, обнаруживающие проявление божественной благодати, обучающие таким доктринам, которые словно бы предвосхищают христианство? Как можно оставить в стороне тексты о тираноубийстве? И потом, есть же святой Августин, вдохновленный Богом толкователь Священного писания. А сверх всего — для людей, проникнутых Библией, есть слова Христа: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» [77] Матф. 5:17,18. . Разве священная история должна быть исключена из закона? Следует ли пренебрегать примерами тираноубийства из Ветхого Завета?