Ролан Мунье - Убийство Генриха IV

Дворяне считали, что по праву рождения для занятия официальных постов предназначены только они. Поэтому особо страдали, когда их оттесняли от должностей. Как писал англичанин Р. Даллингтон в 1598 г. в своем «Очерке о Франции»: «И очевидно, что это положение, когда в столь прекрасной и обильной дворянством стране управляют государством и вершат все дела те, кто носит длинные мантии адвокатов, прокуроров и дворян пера и чернил, тогда как дворянство как таковое из-за отсутствия образования к этому делу не привлекается, — прискорбно или по меньшей мере невероятно» [269] R. Dallington. Aperçu de la France. P. 167. . Но тем самым Даллингтон указывал и существенную причину этого недопущения к официальным должностям: невежество дворянства шпаги, усугубленное тридцатью годами религиозных войн. Большинство автографов дворян — детские каракули, написанные неумелым почерком, с орфографией почти фонетической. Но была и другая причина: расширение продажности и наследственности должностей.

Во Франции многие века существовала тенденция рассматривать место на государственной службе как частную собственность. Со времен Франциска I, особенно с 1522 г., государство, втянувшись в борьбу между Французским и Австрийским домами, а потом в религиозные войны, начало извлекать выгоду из этой тенденции. Король отдавал должности за деньги, продавая их или получая «безвозвратную» ссуду. Король позволял своим чиновникам за твердую цену уступать свои должности, т. е. отказываться от них в пользу третьего лица, которому чиновник завещал или продавал должность. Король предоставлял своим чиновникам за деньги право преемственности, т. е. право, продолжая отправлять свою должность, назначить своего будущего преемника, члена своей семьи или постороннего покупателя. Практически должности распределялись таким образом в виде приданого, наследства или товара между членами небольшого числа семейств — владельцев должностей — и небольшим количеством новых людей, достаточно богатых, чтобы платить непомерную цену. Высокие должности были недоступны не только дворянам, обедневшим вследствие гражданских войн и дворянского образа жизни, но и честолюбцам из более низких социальных групп — адвокатам, прокурорам, игравшим роль нынешних поверенных, нотариусам, медикам, купцам.

Свою роль должности сыграли во время религиозных войн. Возникла традиция, широко распространившаяся в следующем веке, когда принцы и гранды, вожди Лиги, добивались сдачи городов благодаря магистратам из судейских и губернаторам, получившим должности по их рекомендации. Разумеется, адвокаты, нотариусы, прокуроры, медики, купцы, все буржуа, не допускаемые на королевскую службу, вынужденные довольствоваться муниципальными должностями мэров, эшевенов, заместителей мэров, секретарей, адвокатов советов, приходских чиновников, а также провинциальными должностями секретарей и прокуроров-синдиков советов провинциальных Штатов, бросались в ряды оппозиции, добивались своего избрания в провинциальные и Генеральные штаты, боролись с монархической централизацией, пытались добиться автономии провинций и расширить вольности городов, где они задавали тон. Они массами присоединялись к Лиге, следовали за Лотарингцами, Генрихом де Гизом, а потом за герцогом Майеннским [270] Roland Mousnier. Vénalité des Offices… P. 63–71. .

За Лигой по религиозным убеждениям последовало и немало королевских чиновников. Но в целом восстание литеров приобрело форму борьбы социальных групп, дворян и буржуа против должностного дворянства. В Бургундии адвокаты, прокуроры, нотариусы, купцы, буржуа, завидовавшие чиновникам и служащим мэрий, воспользовались восстанием, чтобы обложить тяжелыми податями владельцев важных должностей, должностных дворян, провести обыски в их домах, захватить их переписку. Они делали вид, что считают лигерских чиновников — родственников наварристов — сообщниками последних, и особо третировали их. Буржуа-лигеры домогались должностей, пусть даже принадлежащих лигерским чиновникам. В Париже Амлену, адвокату Шатле, одному из Шестнадцати [271] Комитет или Совет шестнадцати — форма самоуправления в Париже, возникшая после «Дня баррикад» и бегства из столицы Генриха III 12 мая 1588 г. Название получила по числу тогдашних парижских кварталов, направивших в Совет по одному представителю. — Примеч. ред. , пообещали должность генерального прокурора короля, принадлежавшую Моле, а самого Моле должны были повесить как «политика» [272] «Политики» — представители политического направления во Франции в период гражданских войн, противостоявшие Лиге и поддерживавшие легитимную королевскую власть. — Примеч. ред. , подобно тому, как уже по наущению Амлена 15 ноября 1591 г. повесили первого президента парламента Бриссона, советника Большой палаты Ларшера, советника Шатле Тардифа. Штаты Бургундии, где тон задавали города, то есть, в данный момент, адвокаты, прокуроры, нотариусы, купцы, претендовали на то, чтобы герцог Майеннский [273] Брат герцога Генриха де Гиза, один из лидеров Лиги. — Примет. ред. выбирал кандидатов для замещения должностей по их совету. Майенн, которого Лига в 1588 г. признала генеральным наместником королевства, платил должностями за преданность. Многие адвокаты получили их.

Движение Лиги превращалось в коммунальную и провинциальную революцию. Мэры и эшевены посягали на власть губернаторов, накладывали руку на государственные деньги, присваивали себе полномочия королевских чиновников, облагали податями крестьян, формировали из них милицию, выбирали воинских командиров, принимали командование над замками. Порой города объединялись по провинциям и областям. Королевство разваливалось на коммуны или федерации коммун. Что могло бы статься с должностями и чиновниками? Всякая продажность была бы упразднена. У городов, областей и провинций были бы свои избранные функционеры. И ставленники короля, и ставленники Майенна вновь растворились бы в народной массе.

Аристократические планы Майенна не внушали доверия чиновникам. Герцог, ведя переговоры с Генрихом IV в апреле-мае 1592 г., требовал для себя и своих друзей губернаторских постов в Бургундии, Лионской области, Форе, Божоле, для Немура — Прованс, для Жуайеза — Лангедок, для Меркера — Бретань, для д’Аленкура — оба Вексена, для Виллара — Нормандию, для д’Эльбёфа — Бурбонскую область и Марш, для Лашатра — Орлеанскую область и Берри, для д’Омаля — Пикардию, для Гиза — Шампань. Но что тогда осталось бы от юрисдикции и власти верховных парижских судов? И разве в каждом губернаторстве не сместили бы действующих чиновников, заменив их приверженцами принцев и грандов?