Ролан Мунье - Убийство Генриха IV

Учреждение в январе 1607 г. судебной палаты для преследования финансовых чиновников, повинных в растрате, прежде всего с тем, чтобы путем полюбовного соглашения добиться от них возврата денег, было недостаточной компенсацией [261] Bibl. Nat. Cinq-Cents Colbert, in-16, f° 434 r°. .

Король пытался всеми способами добиться от провинций и городов более широкого участия в расходах государства и ради этого посягал на привилегии и вольности промежуточных органов управления. В принципе провинции, где еще сохранялись провинциальные Штаты, то есть ассамблеи представителей трех сословий — духовенства, дворянства и третьего сословия, обсуждали с королем сумму их вклада и вотировали ее. Но после того, как эти провинции были поделены на финансово-податные округа (élections) с финансовыми чиновниками, назначенными королем — распределяющими налоги (élus) и сборщиками налогов, король не стеснялся игнорировать отказ Штатов. Именно это регулярно происходило в Нормандии. В 1609 г. нормандцы жаловались, что их «замучили партизаны, разорили чрезмерной тальей… податями и множеством эдиктов…»

В землях же провинциальных Штатов (pays d’Etats), где сами Штаты распределяли и взимали налог с помощью назначаемых ими чиновников или комиссаров, в Лангедоке, в Бретани, в Провансе, в Дофине, в Бургундии, король был волей-неволей вынужден договариваться о компромиссе.

Но при любой возможности он вынуждал их покрывать экстраординарные расходы, как в 1608 г., когда он заставил Штаты Бургундии оплатить расходы на полицейские операции по борьбе с бандами грабителей и на снос укреплений, служивших для тех укрытием.

В городах король вел себя так же. Он домогался даров и вымогал займы. Он заставил Руан и Пуатье участвовать в финансировании коллегии иезуитов. Он добился от лионцев ремонта дороги между Лионом и Вьенном перед приездом Марии Медичи, но позволил им выставить счет на издержки. Он обязал Ренн за свой счет снести собственные укрепления.

Таким образом, Генрих IV пытался поставить муниципалитеты себе на службу. Он рекомендовал кандидатов для избрания при помощи специальных письменных распоряжений (letters des cachet). При надобности он назначал их сам и с помощью «настоятельного требования» заставил избрать мэра Бордо, д’Орнано, губернатором Гиени. Когда выбор ему не нравился, он его аннулировал. Он менял муниципальные установления. В Лиможе после мятежа 1602 г. он сократил число советников с двенадцати до шести, и избираться они должны были уже не народным собранием, а сотней горожан, которых бы назначали консулы с истекающими полномочиями. На столь узкий состав избирателей и небольшой муниципальный совет король всегда мог бы воздействовать страхом, милостями или подкупом. В Лионе точно так же он заменил двенадцать консулов на одного купеческого прево и четырех эшевенов. В Амьене мэр и 24 эшевена были заменены семью эшевенами, избранными по бюллетеню для голосования в присутствии губернатора Амьена из числа видных людей, «судейских, чиновников короля и богатых купцов», в которое не входили «мастеровые» (mécaniques) и мелкие торговцы. Для этих семерых король назначил первого эшевена.

«Во всех своих деяниях Генрих IV выказывает себя врагом городских и провинциальных вольностей». Разумеется, по общеполитическим соображениям, но еще и по финансовым причинам король выходил за привычные рамки абсолютизма и, посягая на свободы промежуточных органов управления, сводя роль принцев крови к чисто декоративной, ограничивая власть губернаторов провинций, попирая их права, при случае унижая их, как он дважды, в 1603 и в 1605 гг., поступил с герцогом д’Эперноном, командующим пехотой, словно бы презирал традиционные установления королевства, рвал связи вассальной и клиентской верности, которыми так дорожили люди того времени, чтобы заменить все это своей личной властью — всесильной, но холодной и леденящей, властью закона и государства, которые он воплощал.

До предела недовольство дошло после эдикта 1609 г. о монетах. Монетная ситуация ухудшалась. В первые месяцы 1609 г. Генрих IV назначил комиссию из четырех государственных советников, «дабы услышать и принять во внимание все мнения и замечания, каковые можно будет высказать ради предотвращения таких неустройств, как вздорожание и перемещение добрых и крепких монет из его королевства». Комиссия, Государственный совет, Монетный двор изучили несколько проектов. В августе 1609 г. эдикт был издан. Король обесценивал все иностранные монеты, кроме простых, двойных и четверных испанских пистолей, которые девальвировались с 1 сентября 1610 г. Он обесценивал также все легкие французские монеты, допустив их хождение до 1 января и до 1 апреля 1610 г. в зависимости от веса. Он предписывал чеканить новые золотые и серебряные монеты при соотношении цен между золотом и серебром 1:12 и впервые распорядился чеканить турские ливры в виде серебряных монет достоинством в один ливр, половину и четверть ливра. Золотые монеты должны были называться анри (3 ливра), двойной анри и ливр анри (12 ливров). Для золотого экю-су устанавливалась до 1 ноября 1610 г. стоимость 72 су, а после — 70 су. Прочие имеющие хождение монеты сохраняли достоинство (prix de l'évaluation) согласно оценкам 1602 года. Запрещалось повышать стоимость монет, дифференцировать их в зависимости от степени потертости, вывозить золото, серебро, биллон, в монетах или в другом виде, за пределы королевства [262] Согласно сведениям г-на Барбиша: Bibl. Nat. Dupuy 89, fos 304–305; ms. fr. 4020, fos 422–426; 18503, f“ 177–180 — последняя копия относится, вероятно, к 1609 г. .

Таким образом, это была революция в монетном деле, которая могла бы дать очень хорошие результаты, прежде всего благодаря принятию соотношения 1:12 между золотом и серебром. Поскольку соотношение становилось таким же, какое было общепринято за границей, спекуляция золотом и его вывоз теряли смысл. Но именно Монетный двор категорически воспротивился всякому изменению соотношения между золотом и серебром. Парижский парламент, прислушавшись к его мнению, в сентябре 1609 г. отказался регистрировать эдикт, и тот остался только на бумаге. Он вызвал целую бурю сочинений в защиту и против него.

Монетные проекты короля вызвали очень живой отклик. «Всякий роптал на него, а особо мелкие торговцы, которых так часто обирали, что все они только и ждали какой-нибудь напасти. Более зажиточные и те, у кого в сундуках были кое-какие деньги, говорили, что если король ничего им не даст, то по крайней мере ничего и не отнимет; и все вообще наговаривали на этих мелких тиранов и людоедов, партизан — нет слова, которое бы нынче не звучало так неприятно для народа и так часто не вспоминалось бы, как это… В то время (когда повсюду звучал ропот против эдиктов и новых налогов) г-н маршал д’Орнано, весьма благородно и свободно, набравшись смелости благодаря посту, на каковой его поставил Его Величество, и всеобщим сетованиям французского народа, особенно жителей его области и его губернаторства (Гиени), говорил с королем. Так он сказал… что о короле повсеместно идет очень худая молва и что во всей Гиени никогда так не злословили и не хулили даже покойного короля (Генриха III), как ныне поносят Его Величество и в больших компаниях, и в малых (ибо он бывал и в тех и в других). Короче, что его отнюдь не любят в его народе, каковой ропщет и сетует на непривычно высокие сборы и подати, каковые что ни день возлагают на него, более нетерпимые, безусловно, нежели те, от коих народ страдал при покойном короле во время его величайших войн и деяний…» [263] Pierre d’Lestoile. Mémoires-journaux… T. X. P. 5. Сентябрь 1609 г.; рассказано Летуалю одним дворянином в ходе беседы. .