Ролан Мунье - Убийство Генриха IV

А во время смут было утрачено или сожжено столько документов, что настоящим дворянам или старым солдатам было трудно подтвердить свои реальные права. Их заставляли платить талью, и они делали вывод, что их заслуги презрели, что неблагодарный король обирает и тиранически угнетает их.

Король, придя в отчаяние от финансового положения, созвал в 1596 г. в Руане ассамблею нотаблей. Ассамблея ему посоветовала обложить налогом в су на ливр все продовольственные и прочие товары, поступающие в укрепленные города, кроме зерна, чтобы не поднялась цена на хлеб — главный продукт питания народа. Ассамблея рассчитывала получить от этого косвенного налога 7 миллионов в год [257] Raymond Charlier-Meniolle. LAssemblée des notables tenue à Rouen en 1596. Thèse. Rouen, 1911. In-8°. P. 46 et suiv., 91–93. . Эдикт был издан и утвержден в Палате косвенных сборов 30 марта 1597 г. Новый косвенный налог был назван «панкартой» [pancarte, буквально «афиша», «плакат»], потому что Королевский совет, чтобы избежать расчетов, составил то, что позже назвали таблицей расчета сумм соответственно виду и количеству товара, «как, например, за мюид вина столько-то, и так же для других товаров». Идея состояла в том, чтобы часть финансового бремени деревни переложить на города. Но результаты не оправдали ожиданий. Мало того что города оказали яростное сопротивление, но к ним присоединились и деревни, потому что новый закон, вызывая повышение цен, наносил ущерб сбыту сельских продовольственных товаров и изделий в городах. Еще хуже было в привилегированных провинциях, где всякий новый налог воспринимался как «габель» и где при одном имени «габели» все — дворяне, чиновники, купцы, ремесленники, землепашцы — раздражались и дружно поднимались в защиту привилегий, «вольностей» провинции. В Пуату, Онисе, Сентонже, Лимузене, Перигоре, Керси и Гиени не нашлось откупщиков, чтобы взимать су на ливр. В Пуатье государственный советник Дамур, прибывший организовать сбор новой подати, в мае 1601 г. был вынужден бежать от восстания. В 1602 г. поднялся Лимож. Вместо семи миллионов панкарта принесла 1 563 594 ливра. Пришлось ее отменить королевской декларацией от 10 ноября 1602 г. Но, чтобы заменить ее, Сюлли был должен повысить на 450 тыс. ливров откупную сумму габели, бремя которой лежало прежде всего на крестьянах Парижского бассейна, на 450 тыс. ливров — талью, а от городов и поселений, свободных от тальи, потребовать контрибуцию в 400 тыс. ливров.

Наконец, король попытался устранить недовольство, вызванное ростом цен и нехваткой золотой и серебряной монеты. Драгоценные металлы поступали из Испании. Но во время гражданских войн французский экспорт в Испанию намного уменьшился. Поэтому во Францию стало поступать меньше испанского золота и серебра. Помимо того, государственные банкротства Испании в декабре 1596 и марте 1597 гг., запрет вывозить из нее серебро вызвали во Франции резкое вздорожание серебра и особенно золота [258] Franck С. Spooner. L'Economie mondiale et les frappes monétaires en France (1493–1680). Paris, 1956. In-8°. P. 176–180. . Золото и серебро прятали или вывозили. Голландские, фламандские, немецкие купцы разъезжали по западным областям, по долинам Соны и Роны, предлагали за золотое экю-су, которое по эдикту 1577 г. имело фиксированную стоимость 60 су, — 63, 64, 65 су в низкопробных иностранных серебряных монетах, французские серебряные монеты из биллона, то есть сплава серебра с медью, или медные лиарды, и увозили золотые и серебряные монеты за рубеж.

Им было тем выгодней вывозить золото из Франции, что в большинстве зарубежных стран было принято соотношение цен на золото и серебро как 1:12, а во Франции оно составляло 1:11, 75. Таким образом, за французскую золотую монету за границей можно было получить больше серебра, чем во Франции. Поэтому продавать французские золотые монеты за границу было выгодно.

Поскольку коммерческая цена золота и серебра была выше официальной, и сами французы были заинтересованы продавать свои монеты мастерам золотых и серебряных дел, которые отправляли их в переплавку.

Из-за исчезновения золота становилось особенно тяжело торговцам и банкирам. Исчезновение серебра затрудняло жизнь простонародья и операции королевских сборщиков налогов, потому что налоги выплачивались в серебре и биллоне, и за мелкие повседневные покупки тоже платили биллоном. Пришлось чеканить монеты из биллона с меньшей долей серебра и медные монеты. Но там, где торговец удовлетворился бы шестьюдесятью биллоновыми су, когда столько стоило золотое экю, теперь он требовал шестьдесят пять, потому что столько стало стоить экю, и даже больше, поскольку считать и перевозить биллон было сложнее. Иначе говоря, имели место инфляция и рост цен.

Эти явления усугублялись тем, что фактически существовало два вида монет. Была счетная монета, чисто идеальное понятие, денежной единицей которой был турский ливр, никогда не чеканившийся в твердой монете и не соответствовавший какому-то неизменному количеству драгоценного металла. И были монеты реальные, золотые, серебряные, биллоновые, стоимость которых король назначал в счетных монетах. Генрих III рассчитывал обуздать спекуляцию и рост цен. Ордонанс от сентября 1577 г. запрещал вести счет в ливрах и вводил в качестве денежной единицы экю-су, для которого устанавливалась стоимость 60 турских су. Декларация от 24 мая 1601 г. подтверждала ордонанс 1577 г. Но этот ордонанс, изданный ради запрета счетной монеты, в то же время сохранял и использовал ее. Пришлось считать в долях экю и чеканить соответствующие монеты. В реальности все продолжали считать в ливрах и су, рассматривая экю как переменное количество су и ливров.

Тогда в сентябре 1602 г. король выпустил эдикт в Монсо. Расчеты в экю отменялись, и восстанавливались расчеты в ливрах. Вывоз золота и серебра, а также биллона был запрещен. Фиксировалась цена определенного количества французских монет: например, экю-су должно было стоить 65 су вместо 60. Таким образом, это «повышение» цены представляло собой девальвацию на 7,65 %. Курс назначался по отношению к 18 иностранным монетам с фиксированным весом: так, фламандский альбертинер, весивший 2 денье 6 гранов, равнялся 46 су, английский розенобль весом в 6 полновесных денье — 7 ливрам 10 су, и т. д. Все остальные монеты обесценивались, особенно иностранный биллон. Должники могли рассчитываться в монетах, перечисленных в эдикте, по их указанным стоимости и курсу: тот, кто должен был 13 экю, мог отдать 12 золотых экю-су, кто был должен 100 экю — 92 экю 20 су.

Эдикт был катастрофой для кредиторов, суммы долга которым уменьшались на 7,65 %. С этой точки зрения он мог принести временное облегчение должникам казны — податным людям, но это преимущество с лихвой перекрывалось обесцениванием иностранного биллона и иностранных серебряных монет, вес которых не дотягивал до установленного эдиктом. На что же народ, у которого таких монет было в избытке, будет покупать хлеб и чем платить налоги? Монетный двор в этой связи при регистрации ограничил сферу применения эдикта и внес в него поправки. Он допустил хождение дубля, очень распространенной биллоновой монеты, и мелкого денье из чистой меди. Но поскольку в таком случае золото и серебро имели преимущество перед этими монетами, это опять подстегнуло инфляцию и рост цен. Генеральные казначеи Франции в Туре по своей инициативе велели королевским сборщикам собирать с народа серебряные монеты по эдиктовой цене, не взвешивая их, за исключением явно легких и обрезанных. Иначе пришлось бы почти всех податных сажать в тюрьму. Король превратил это решение в общий закон от 22 октября 1602 г., сроком на год, а потом продлил его действие до 30 июня 1604 г. Фактически эдикт 1602 г. остался мертвой буквой. Монетная спекуляция, подорожание золота и серебра в пересчете на счетную монету, инфляция и рост цен продолжались. Простонародье роптало [259] Fontanon. Les Edits et ordonnances des Rois de France. T. IL P. 227–242. — Loys de Chabans. Raisons pour montrer que Védit nouvellement fait sur les monnaies est juste. Paris, 1609. In-8°. Bibl. Nat., F. 46657. .