Ролан Мунье - Убийство Генриха IV

В 1596 г. расход составлял 16 300 000 экю, приход — 10 300 000 экю, нормальный дефицит — 6 000 000 экю. Сюлли постепенно сбалансировал бюджет, добился превышения расходов над доходами и с 1604 г. мог регулярно производить отчисления в военную казну Бастилии. В начале 1610 г. в Бастилии было около 5 миллионов золотом, в Главном казначействе (Trésor d’Epargne) — 7–8 млн наличными; это были далеко не 41 254 000 ливров, в том числе 23 460 000 в Бастилии, как хвалится Сюлли в своих «Королевских сбережениях», но все-таки средства в военной казне были весьма приличными и очень нужными. К этому надо добавить боеприпасы и снаряжение из Арсенала, где еще в 1611 г. в «большом зале для пушек» хранилось 86 орудий, а в «галереях оружия» находилось еще 7000 пик, 3000 аркебуз, 1500 мушкетов, 3000 стальных нагрудников, а также артиллерийские боеприпасы и саперное снаряжение, после того как оттуда в 1610 г. изъяли для Шампанской армии 3000 пик, 3750 мушкетов и 3000 нагрудников [250] Paul Lecestre. Notice sur l'Arsenal royal de Paris jusqu'à la mort d'Henri IV // Mémoires de la Société d’histoire de Paris et de l’Ile-de-France. T. XLII. 1925. P. 262–264. .

По увеличению «чистых доходов» (revenants-bons) в Главном казначействе, то есть сумм, которые давали валовые поступления, включающие выплаты местных властей и внесенные налоги, хорошо видны положительные результаты, достигнутые Сюлли:

1600 — 10 542 817 турских ливров.

1601 — 16 118 516 турских ливров.

1602 — 19 365 429 турских ливров.

1603 — 21 041 340 турских ливров.

1604 — 21 574 460 турских ливров.

1605 — 26 879 068 турских ливров.

1606 — 28 378 359 турских ливров.

1607 — 29 842 057 турских ливров.

1608 — 32 787 296 турских ливров.

1609 — 32 463 438 турских ливров.

1610 — 33 339 336 турских ливров [251] Приводится по изданию: Mallet. Comptes rendus de l'administration des finances du Royaume de France pendant les onze dernières années du règne de Henri IV. Paris, 1789. In-4°. .

Несмотря на укрепление королевства, на рост благосостояния, на порядок, наведенный Сюлли в финансах, нельзя не заметить, что для достижения этого результата от подданных короля потребовались немалые усилия, что вызывало жалобы и восстания. Позже, благодаря легенде, созданной официальной пропагандой, французы стали воспринимать времена Генриха IV как золотой век, и когда во время Тридцатилетней войны королевство задушили налогами, его жители требовали, чтобы подати были снижены до уровня конца царствования Генриха IV. При Генрихе IV все они брюзжали, имея на то основания.

Впрочем, современники жаловались на ненужные расходы. Агриппа д’Обинье квалифицирует Генриха как «изрядного скрягу» (ladre vert); флорентийский резидент заявляет: «Его скупость отвратительна»; его историк Дюплеи говорит нам: «Он и вправду проявлял излишнюю прижимистость». Что до Сюлли, то его отказы в деньгах создали ему у послов и придворных репутацию «скотины», «животного», «мужлана». Но все это — инсинуации раздосадованных дворян. На самом деле Генрих IV тратил много денег. Он играл по крупному, просадив за один вечер в 1600 г. 24 тысячи экю [252] Sully. Economies royales. Editions des Trois V verts. II. P. 31. . Это была его давняя привычка. Бассомпьер сообщает нам в мемуарах за 1608 г., «что он использовал фишки на 50 и на 500 пистолей, чтобы одновременно можно было держать в руке более 50 тысяч пистолей в таких фишках…». Появление при дворе сильного и ловкого игрока было событием. Король проигрывал сотни тысяч ливров [253] François de Bassompierre. Mémoires. S.N.F. T. I. P. 200. Année 1608. . Дорого стоили и любовные слабости короля. Это была не та ситуация, что с Марией Медичи, — он не платил только за свой счет. За девять лет, за которые королева родила от него шесть детей, у него родилось пять бастардов от Генриетты д’Антраг, от Жаклин дю Бюэй и от Шарлотты дез Эссар. Генриетту д’Антраг он сделал маркизой де Верней, Жаклин дю Бюэй — графиней де Море, Шарлотту дез Эссар — графиней де Роморантен. Все три обошлись дорого.

На Генриетту д’Антраг понадобилось особенно много добрых «каролюсов». Фавориток королю было недостаточно, он не пропускал ни одной мимолетной птички, и тексты сохранили недвусмысленные следы его признательной щедрости: «15 000 экю для Нери, этой прекрасной девицы».

Другие расходы, необходимые сами по себе, потому что обеспечивали королю верность дворян, державших провинции в повиновении короне, в глазах далеких от этой политической проблемы современников выглядели совершенно ненужными и скандальными. Дома короля и королевы, при которых придворные чины служили «поквартально», то есть триместр в году, чаще всего уезжая на остальную часть года в свои сеньории, куда привносили дух двора, казались бесполезными прорвами. При Генрихе III дом короля насчитывал 1725 человек. Генрих IV сохранил из них 1517, а расходы возросли с 300 тыс. ливров в 1600 г. до 400 тыс. в 1609 г. А вот Людовик XIII, король по-настоящему экономный, оставил только 1132 человека, а расходы, поднявшиеся в 1620 г. до 704 тыс. ливров, с 1622 г. вновь снизились до 400 тыс. ливров. Поскольку к тому времени все цены возросли, можно считать, что Генриху IV могло бы хватить 200 тыс. ливров на содержание своего дома. Не жалела денег и Мария Медичи. Затраты ее дома достигли в 1609 г. 541 439 ливров. Ее долги за содержание ее дома к 1610 г., перед смертью короля, дошли до суммы 1 507 000 ливров.

Дворяне были недовольны, хотя король раздавал в год более двух миллионов пенсий, в основном достававшихся им, и эти дары в 1600 г. превзошли сумму 500 тыс. ливров, в 1606 г. составляли более полутора миллионов ливров, в 1609 г. — 1700 000 ливров [254] Roland Mousnier. Vénalité; des Offices… P. 407–408. — Louis Batiffol. La vie intime… T. II. P. 151–162. .

Не забудем о расходах на престиж, о монархическом градостроительстве, о Королевской площади, заложенной в 1605 г., о Новом мосте, законченном в 1606 г., о монархической литературе, о Малербе, приглашенном в Париж в 1605 г. [255] Roland Mousnier. Lâge classique // Histoire de France. Edit. Larousse. T. I. 1954. P. 430–432.

Но прежде всего вызывали недовольство фискальные меры как таковые, лучше известные и ощутимые более непосредственно.

Король простил своим подданным недоимки по талье до 1597 г. включительно. В 1599 г. он сократил талью с 18 млн турских ливров до 16 230 437, в 1600 г. — до 14 564 308 ливров, в 1602 г. — до 13 541 453 ливров. Впоследствии она немного поднялась. В 1609 г. она возросла до 14 295 000 ливров. В то же время были предприняты усилия по лучшей раскладке этого налога. Именно ради этого был выпущен эдикт 1600 г. о талье. Историки восхваляли это снижение основного прямого налога, накладываемого на простолюдинов или, на землях реальной тальи, на владельцев недворянских земель, недостаточно обращая внимание на то, что оно компенсировалось созданием других налогов, тяжелых для простого народа, и что каждая такая мера плодила недовольных.

Талья была налогом, взимаемым по долевой ставке, то есть, например, приход должен был выплатить некую сумму, которая раскладывалась на податных людей в соответствии с их видимой платежеспособностью. Если кто-то из плательщиков исключался, его доля перекладывалась на других. А ведь во время волнений многие стали носить оружие. Усвоив дворянский образ жизни, они пользовались этим, чтобы претендовать на дворянские привилегии и на освобождение от тальи. Король решил облегчить участь прочих податных, заставив этих людей вновь платить налог. Статьи 25–28 эдикта 1600 г. предписывали рассматривать как дворян лишь тех, кто мог доказать, что его дед, отец и он сам всегда занимались лишь воинской профессией и никогда не были причастны к делам, недопустимым для дворянства, как ремесло или торговля; что же касается простолюдинов, служивших в ордонансовых ротах, то они будут по-прежнему освобождены от тальи, если докажут в палатах косвенных сборов, что служили двадцать лет и все еще служат или, если оставили службу, — что прослужили двадцать пять лет [256] Isambert. Recueil général des anciennes loisfrançaises. T. XV. P. 226. .