Инесса Магилина - Посольство монахов-кармелитов в России. Смутное время глазами иностранцев. 1604-1612 гг.

Путешественников в то время было много, и в Царицыне совсем не было мест. Вот почему миссионеры вместе с переводчиками (всего 8 человек) нашли для житья одну-единственную комнату, в которой не было и четырех метров и где их, естественно, ожидали всякого рода неудобства. Наши отцы надеялись, по крайней мере, получить возмещение за все это в утешении своей набожностью – то есть в торжественном богослужении, участвуя в высочайшем таинстве причастия, которого они были лишены в течение долгого времени. Но им пришлось разочароваться. Прибыв в церковь прихода, чтобы отслужить обедню, они заметили с болью, что вино для причастия не только выдохлось, но полностью непригодно, священник же использует его без зазрения совести. Они спросили, знает ли он, что употребление этого испорченного продукта не приносит пользы и не является законным. На это священник невозмутимо ответил, что он это знает, но не хочет терять вознаграждение. Ужаснувшись при виде такой кощунственной скупости и глубочайшей слепоты, наши отцы осыпали его упреками и стали умолять не делать этого, но все было безуспешно. Скоро, впрочем, они убедились в том, что священники этой нации, так же как монахи и прелаты, предавались самым грубым привычкам, лжи, испорченности, пьянству, распутству, публичному сожительству и что этот образ жизни был следствием их глубокого невежества. Но было обстоятельство еще более плачевное: эти несчастные, не стремясь очиститься от грязи, не боялись ежедневно подниматься на алтарь и предлагать Святые Дары. Пусть читатель не удивляется и не будет шокирован таким поведением схизматиков: только полная правда может освободить человека от тяжести греха.

Если духовенство было таким испорченным, нужно ли было удивляться тому, что миряне обоих полов под влиянием столь пагубных примеров, в свою очередь, предавались самым ужасным порокам и безудержной вольности. От всего этого наши миссионеры постоянно испытывали тяжесть на сердце, а глаза наполнялись слезами. Их письма содержат по этому поводу такие невероятные детали, которые деликатность нашего языка не позволяет выразить.

Оказывая своим служителям огромные милости, Господь допустил, чтобы они были подвергнуты чрезвычайно тяжелым телесным лишениям. Так как за время этого длительного перерыва в путешествии была съедена вся провизия, привезенная из Казани, а небольшое поселение, каким был Царицын, не могло снабдить продуктами столько людей, наши монахи получали едва половину того, что могло их еще держать на ногах. Но к мукам голода, которые они, кстати, выдерживали с героическим мужеством, прибавилось вскоре обстоятельство, поставившее их в очень сложное, полное опасности положение.

Между двумя московскими послами обнаружилось серьезное разногласие: один из них, объявив себя сторонником Василия, не прекращал поносить и обидно злословить в адрес Дмитрия; другой же, будучи охвачен совсем противоположными чувствами, открыто защищал притесняемого. Находясь между этими двумя крайностями, наши миссионеры осмотрительно воздерживались от всяких открытых проявлений в пользу как одной стороны, так и другой. Это поведение получило всеобщее одобрение, но оно раздражало первого из московских послов, а также персидского посла, который с готовностью стал на сторону узурпатора с целью войти к нему в милость и получить от него еще более великолепные подарки, чем те, которыми его осыпал Дмитрий. Эти двое хотели обратить себе на пользу то растущее уважение, которое получали наши отцы, и то влияние, которым они стали пользоваться благодаря своей добродетели. Те двое старались их завоевать, ссылаясь на самые весомые доводы, пытаясь повлиять на их решение публично и решительно объявить себя противниками как личности Дмитрия, так и его действий. Тогда отец Павел-Симон от своего имени и от имени своих товарищей дал ответ, полный мудрости: его и его товарищей могли бы обвинить в безрассудстве, если бы они вмешались в партийную борьбу; римский папа и вышестоящее начальство абсолютно определенно запретили им вмешиваться в политические дела: дела такого сорта, кстати, находятся вне целей их ведомства; как слуги апостолов, они имеют единственную цель – добиваться духовного богатства для людей, проповедовать мир согласно Евангелию, гасить пламя раздоров; их долгом было уважать тех, кто владеет временной земной властью, и они не могли позволить себе обращать к ним оскорбительные слова, если не хотят идти вопреки христианскому и религиозному милосердию.

Это заявление не понравилось тем, кто его спровоцировал. Так как московский посол был им сильно раздражен, персидский посол, всегда с неприязнью относившийся к отцам-миссионерам, воспользовался этим случаем, чтобы дать волю своим дурным чувствам, все более и более возмущая москвича посредством отвратительной лжи. Он стал всячески распространяться, что якобы миссионеры не были таковыми, а только делали вид, что они монахи, посланные Римским Папой к королю Персии, но были бродягами и отвратительными мошенниками. Прикрываясь маской благочестия и добродетели, они якобы имели целью вымогать деньги у простаков и под внешностью кающихся скрывали свою разборчивость в еде. Клевета произвела желаемый эффект. Первый из московских послов полностью забрал продовольственный рацион у миссионеров, на который они имели право согласно обычаю страны и приказам великого князя; затем по соглашению с воеводой крепости и некоторыми другими он написал Василию письмо, в котором обвинял наших отцов в сговоре с другим послом, преданным сторонником Дмитрия, и в подстрекательстве к мятежу против суверенной и законной власти. Затем он спрашивал распоряжений в отношении того, как они должны вести себя с ними, и писал, что он собирается пока их усиленно охранять, чтобы помешать им отправиться в Астрахань, где они неизбежно поддержат мятеж.

Можно ли представить себе, в каком тяжелом положении находились служители Господа! Они подвергались мукам голода, холода и всем неудобствам их тесного жилища. Ежеминутно они были объектом презрения и оскорблений грубой солдатни: они видели себя окруженными сильными и жестокими врагами, целью которых была только их погибель и которые уже радуются в предвкушении успеха своих козней против них. Эти злодеи публично хвалились, что ответ от Василия (который, по их мнению, должен вот-вот прийти) позволит им отрубить миссионерам головы или утопить их в Волге. Тем не менее, будучи погруженными в печали и тревоги, наши монахи почувствовали, что Небо не покинуло их: благодаря божественной защите и своим милосердным поступкам они нашли почтительных и преданных друзей в лице второго московского посла, некоторых жителей Царицына и в переводчиках персидского посла. Эти последние обратились первый раз к ним, чтобы пожаловаться на жестокость их хозяина, который позволял им почти умирать с голоду; и наши отцы великодушно разделили с ними то малое, что у них было для их собственного существования. Движимые чувством признательности и привязанности, эти люди продолжали приходить к монахам. Они вовремя предупреждали их о всех кознях персидского посла и давали возможность предохранять себя от расставленных ловушек.