Инесса Магилина - Посольство монахов-кармелитов в России. Смутное время глазами иностранцев. 1604-1612 гг.

Отцы Иоанн-Фаддей и Викентий последовали героизму своего настоятеля и решили с великодушной храбростью разделить всю строгость такого чрезвычайного поста. Отец Иоанн Успения и Франциско Риодолид были не менее великодушны, и они доказали это; в реляциях, посланных отцами, дается описание яркого свидетельства их набожности, умерщвления плоти и строгости их жизни. Но они решили, что обязаны воспользоваться тем снисхождением, которое им предоставляли. И чтобы они смогли это сделать не на глазах у посетителей, их поместили в маленькую, более укромную комнату, по соседству с общей. Удивительная вещь, но именно только они и умерли от этой ужасной болезни, казалось, Господь нашел их готовыми для Небес и дал им вечное вознаграждение; в то же время, желая прославить свое высшее провидение в трех оставшихся в живых, привел их к еще более глубокому неприятию жизненных удобств. Однако не станем забегать вперед.

Пятеро наших миссионеров оказались прикованными к постели. Испытывая страшные боли и не имея почти ничего, чтобы поддержать силы, они скоро совершенно ослабели. Смерть казалась для всех неизбежной и скорой. Но эта перспектива их не пугала; напротив, она вызывала у них радость, оживляла надежду и являлась темой их обычных благочестивых бесед. Всевышний в изобилии компенсировал отсутствие внешней помощи, вложив в их души радость и благодать как достойную награду за все их мучения на этом свете. И это блаженство в их душах в тысячу раз превосходило все радости человеческого утешения. Единственное, что их угнетало, – так это то, что они не смогли получить святое причастие, так как они не хотели принять его из рук раскольников. О том, чтобы самим совершить священное таинство, не было и речи, потому что болезнь приковала их к постели, к тому же у них не было ни капли вина для причастия. Однако Всевышний милосерден к тем, кто всецело на него положился; и он помог несчастным преодолеть это двойное препятствие. Некто, охваченный состраданием к миссионерам, принес им немного хорошего вина, и о. Павел-Симон решился собраться с последними силами и совершить богослужение. Ему удалось с большим трудом подняться с постели и одеться. Затем, опираясь на столик алтаря и время от времени садясь, чтобы передохнуть, он смог совершить мессу и причастить своих товарищей. Можно ли описать радость, которая переполнила их сердца в ту минуту? Она дала им силы снова приступить к выполнению их обетов, которые они дали перед тем, как покинуть Рим.

Это причастие стало последним для двоих из них. В четверг Страстной недели заметили, что Франциско Риодолид значительно ослабел. О. Павел-Симон попросил, чтобы его поднесли к больному: он хотел утешить его и ободрить перед тем, как тот отправится в свой последний путь. Отец Викентий, кровать которого находилась рядом с кроватью умирающего, совершил над ним таинство соборования. На следующий день, в пятницу, добрый Риодолид безмятежно почил в бозе.

Монахи сразу остро почувствовали эту потерю: от них ушел глубоко ими уважаемый и любимый товарищ. Это был энергичный человек, преданный своему делу, опытный; прекрасный образец гуманности, послушания, скромности, самоотверженности; исполненный благочестия и других добродетелей. Горечь и боль утраты смягчалась только при мысли о том, что душа их друга пребывает в окружении ангелов и наполнена божественным покоем и вечным блаженством. Они отказались похоронить останки их товарища в церкви раскольников, а распорядились отвезти их в поле, за город. Мужественный о. Павел-Симон потребовал, чтобы ему разрешили возглавлять траурную процессию. Отец Викентий попытался также присоединиться к ней, однако упадок сил заставил его снова лечь в постель. Тело усопшего сопровождали несколько торговцев-армян и 25 солдат, посланных комендантом крепости в честь военных заслуг усопшего.

Но вскоре другая могила была вырыта рядом с могилой бывшего капитана, доблестно посвятившего свою жизнь и свой талант служению делу миссионеров. Через шесть дней после погребения Риодолида, то есть в четверг, умер брат Иоанн Успения. И он отправился на небеса обетованные, чтобы поселиться в райском уголке, наслаждаясь божественной милостью. Он заслужил это, по мнению своих товарищей, своей добродетельной жизнью, трудом и страданиями. В последние минуты своей жизни он также получил утешение и поддержку от о. Павла-Симона и о. Викентия; его исповедовали и соборовали. Погребальная церемония сопровождалась теми же людьми, что и предыдущая, и была совершена в духе благочестия и набожности.

Что представляли собой эти две могилы, вырытые вдали от родины, на полпути к цели путешествия, в варварской земле, земле раскольников? Было ли это уничтожением их миссии в Персию или же залогом ее успеха? Что это? Смерть или жизнь? Это была жизнь, но жизнь среди новых неприятностей и злоключений.

Наступление пасхальных дней и приход весны оказали благоприятное воздействие на здоровье троих отцов: они получили возможность свободно принимать более здоровую пищу; им не нужно было больше вести борьбу с суровой и вредной для здоровья температурой воздуха. Поэтому мало-помалу к ним стали возвращаться силы, и наконец они полностью поправились. К тому же снег и лед растаяли, и Волга, как и другие реки, стала готова к навигации. Следовательно, можно было отправляться в Астрахань. Миссионеры настаивали, чтобы им позволили отправиться в путь, но это было бесполезно. Им ответили, что не имеют права нарушать приказы царя. Но это была только отговорка; на самом же деле хотели только вызвать раздражение у миссионеров. Посол Персии предпринял против них целый ряд происков, воспользовавшись обострением разногласий и борьбой между сторонниками Василия и сторонниками Дмитрия, которые были сильнее и использовали любой предлог, чтобы послать на смерть то одного, то другого из своих соперников. Подстрекаемые Зенил Камбеем, они хотели аналогичным образом обойтись и с миссионерами, однако опасались возмущения народа. Кроме того, поскольку речь шла о вражде по отношению к иностранцам, они предпочли выждать (чтобы снять с себя ответственность), пока Василий, к которому они обратились, не предпримет какой-либо шаг против миссионеров. Тем временем, сгорая от нетерпения, они опрашивали каждого прибывающего из Москвы курьера, вслух интересуясь, не привез ли он приказ сжечь живьем или утопить в реке этих мерзких католиков, этих отвратительных обманщиков. Положение наших отцов ухудшилось также по причине недостойного поведения валашского переводчика, которого они взяли себе в помощники в Москве. Этот человек, то ли подкупленный, то ли под воздействием демонских наущений, стал распространять на их счет различные слухи, называя их набожность лицемерием, сдержанность – скрытностью, их милосердие – хитростью и ловким заговором против государства. Предатель пошел еще дальше, чем сторонники Василия, распространяя без угрызения совести самую черную клевету. Он представлял миссионеров московитам (особенно первому послу) и коменданту крепости как безнравственных людей, как ярых врагов религии, Василия, как людей, близко связанных с чернью и вынашивающих втайне зловещие планы. Персидскому послу он говорил, что отцы-миссионеры совместно с его людьми, сговорившись, марают его репутацию и даже подают коварные советы, стремясь организовать покушение на его жизнь. Можно себе представить, какой эффект производили на людей ядовитые речи этого человека. Миссионеры видели, как возрастала опасность для них по мере того, как увеличивались злость и раздражение их врагов. Вот почему, готовясь к верной смерти, они мужественно продолжали совершать добродетельные поступки. Жизнь их действительно держалась на волоске: под давлением все новых посланий, прибывающих из Царицына, Василий уже собирался отдать приказ, чтобы миссионеров вместе со всеми сторонниками Дмитрия предали смертной казни. Однако чудесное божественное провидение пришло на помощь и внезапно изменило положение вещей, избавив от гибели отцов-миссионеров и в то же время приблизив к ней их противников.