Инесса Магилина - Посольство монахов-кармелитов в России. Смутное время глазами иностранцев. 1604-1612 гг.

Один случай, сопровождаемый необычными обстоятельствами, стал свидетельством огромного благочестия и мужества наших отцов, что еще больше привлекло к ним сердца людей. Отец Павел-Симон дал первому московскому послу (еще до того, как он проявил себя в качестве противника миссионеров) прекрасный благочестивый образ Пресвятой Девы Марии. Этот образ был воспроизведением изображения, написанного, по преданию, святым Лукой, образа, который находится в главном алтаре церкви Нотр-Дам дель Пополо в Риме. Не очень заботясь об этом предмете, который не имел большой материальной ценности, посол передал образ священнику Царицынского прихода. Тот установил его в своей церкви, простые люди стали с благочестием почитать образ, несмотря на предубеждение раскольничества против культа высочайшей Божьей Матери. Однако архиепископ Астрахани (которого мы оставили в Москве) по просьбе Василия должен был отправиться в свой город и, используя свое влияние, способствовать утверждению там или подчинению новому правительству. Он остановился в Царицыне в первые дни ноября. Узнав из уст одного презренного доносчика обо всем, что касалось святого образа, он выразил огромное недовольство. Тотчас он потребовал к себе священника, жестоко упрекая его за то, что он осквернил свою церковь, внеся туда вещь, полученную от латинских священников, этих отлученных от церкви, и приказал ему немедленно убрать образ и закопать его где-нибудь подальше от святого места. Священник не осмелился оказать сопротивление и поспешил выполнить порученный кощунственный приказ.

Миссионерам скоро стало известно о тяжком оскорблении, нанесенном Деве Марии. Их охватило огромное страдание; они немедленно приняли решение почтительно исправить содеянное, нисколько не думая об опасности, которая могла их ожидать за столь смелый поступок. Прежде всего, они исповедались, чтобы быть готовыми ко всякой нежелательной встрече. Когда наступил вечер, они вышли из дома в белых плащах, как будто на прогулку, перешли площадь и направились к тому месту недалеко от церкви, где было совершено осквернение. На этом месте все опустились на колени, зажгли восковые свечи. Отец Павел-Симон, покрытый епитрахилью, разрыл землю и вынул оттуда святое изображение. Тщательно почистив его, он почтительно прикоснулся к нему губами и дал поцеловать его остальным. Затем он завернул его в богатое золототканое покрывало, и они все вместе отправились в путь процессией, неся зажженные свечи. Многие жители видели, как они шли, но никто и не подумал им помешать. Миссионеры смогли спокойно завершить их благочестивую церемонию и добраться до своего жилья, где они и установили чудесный образ Божьей Матери.

Новость об этом поступке миссионеров облетела Царицын, удивила и привела в раздражение врагов наших монахов, однако все старались не проявлять своих чувств, и никто не захотел показать себя защитником кощунственного преступления. Напротив, архиепископ и первый московский посол постарались даже умыть руки. Посол отослал одного из своих людей к миссионерам, чтобы передать, что ни он, ни архиепископ не имеют никакого отношения к происшедшему и что, совершая этот акт безумия, приходской священник руководствовался только своими побуждениями, поэтому он один во всем виноват. Но отцы ответили без колебания, что им очень хорошо известно относительно автора этого безбожного поступка. Они добавили, что оскорбление, нанесенное образу, направлено не на них, а на Господа и на Пресвятую Богородицу и что оно не может остаться безнаказанным.

Такой твердый и прямой ответ сильно озадачил посла. Тогда он предпринял вторую попытку. По его приказу приходской священник пришел сам к миссионерам, чтобы попросить прощенья. Он также обратился с просьбой передать ему святой образ, чтобы набожные люди не были лишены счастья видеть и почитать его. Монахи ответили, что поскольку они не получили личного оскорбления, то им нечего прощать, но виновные с чувством глубокого раскаяния должны обратиться к Господу Богу и Деве Марии, если они не хотят, чтобы их постигла суровая кара. Что же касается святого образа, то они не могут его возвратить, опасаясь, что он может быть подвергнут новому осквернению со стороны какого-нибудь врага католиков. Священник, также в свою очередь сконфуженный уроком, который он получил, покинул миссионеров. Четыре или пять дней спустя архиепископ, который отправился спать в совершенном здравии, был обнаружен мертвым в своей постели. Почти в то же время предатель, выступивший в качестве доносчика, вдруг опасно заболел и вскоре оказался в крайне тяжелом состоянии. Он избежал смерти после того, как по совету отцов чистосердечно раскаялся в своем мерзком поступке и стал умолять Богородицу о заступничестве. Это двойное событие было замечено людьми; народ увидел в этом очевидное проявление божественного правосудия, что привело к еще большему почитанию Пресвятой Девы Марии и уважительному отношению к миссионерам.

Тем временем суровая зима вступила в свои права; лед и снег перекрыли путь транспорту с пищевыми продуктами и почтой; у служителей Господа в качестве пищи осталась только сухая рыба. Этот продукт при отсутствии вина был очень трудным для пищеварения и вредным для здоровья в таком холодном и влажном климате. Благодаря силе своего характера монахи смогли в течение нескольких месяцев продержаться в относительно удовлетворительном состоянии. Но в начале поста 1607 года они все пятеро заболели, пораженные эпидемией, царящей в тех местах. В своих письмах они оставили описание этой болезни. Сначала поражаются десны, которые опухают и начинают гнить, покрываясь язвами. Некоторое время спустя кариес поражает зубы, они расшатываются и, крошась, выпадают. Затем болезнь спускается в бедра, колени и ноги, где происходит то же, что во рту. После того как тело опухнет, покроется язвами и станет гнить, останутся только кости, покрытые такой темной кожей, как если бы ее опалил сильный огонь. Но зараза возвращается, атакует кишечник и другие внутренние органы, поражает сердце, и человек умирает.

Для наших больных миссионеров пагубным было то, что их болезнь совпала со временем Великого поста. Ереси, раскольничеству, неверному учению свойственно впадать в абсолютные крайности: с одной стороны, вести беспорядочный образ жизни, а с другой – быть в некоторых пунктах до смешного скрупулезным. Наш Господь упрекал в свое время фарисеев за эту пагубную непоследовательность. И этот тип людей не исчез, по крайней мере, они были здесь, на берегах Волги. Схизматики – жители Московии, окружавшие наших миссионеров, как мы упоминали выше, вели распутную жизнь, но что касается поста, то здесь они доводили воздержание до крайности. Они не ели мяса, яиц, молочное; три дня в неделю не ели ничего вареного, кроме хлеба; и они считали преступлением прерывать пост даже перед лицом смертельной опасности. Монахи же их были еще более строгие: они проводили сорокадневный пост исключительно на хлебе и воде. Что же оставалось делать о. Павлу-Симону при таком положении вещей? С одной стороны, не дать повод для скандала, или, вернее говоря, не вызвать у заблудших московитов несправедливые обвинения, направленные против святой католической Церкви; с другой стороны, необходимо выполнить свой долг милосердия по отношению к братьям-монахам, пораженным, как и он, смертельной болезнью. Воззвав к высочайшей божественной истине, он остановился на решении, которое, как ему казалось, все смогло бы уладить. Он решил не позволять себе никакого облегчения, мало-мальски противоречащего суровости поста и воздержания; другим же он объявил, что он им предоставляет свободу действовать по своему усмотрению, но в соответствии с волей Всевышнего.