Николай Карпов - Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы

Так получилось, что события на другом фронте, на Тамани, все это время развивались по самостоятельному плану, а точнее, без всякого плана, стихийно. Отрезанные от основных сил эти войска приказ на отход получили от Сорокина своевременно. Но подвела все та же «партизанская» традиция обсудить приказ на совещании командного состава Таманского фронта. Пока судили-рядили, оказались окончательно отрезанными восставшими казаками от войск Сорокина. Среди частей начался ропот. Они быстро теряли боеспособность, разлагались не по дням, а по часам. Восставшие казаки практически ликвидировали советскую власть на всей этой территории Таманского полуострова.

Жестокие расправы казаков с семьями иногородних, ушедших в Красную Армию, толкнули их в массовом порядке к тем станицам, где оборонялись красногвардейцы. В результате красные части оказались обремененными огромным количеством беженцев, с их детьми, домашним скарбом, а зачастую и скотом. Командирам надо было думать не только о личном составе, но и о беженцах, о том, как их накормить и спасти от расправ. При этом всем было ясно, что оставаться в такой ситуации на месте было губительно — нужно двигаться на соединение с Сорокиным, а если это не удастся, то с войсками центра в районе Царицына. Так как беженцев бросать было нельзя, то приняли решение хотя бы их подводы максимально использовать под армейский обоз.

В станице Крымской еще продолжал существовать штаб фронта во главе с Ойцевым, и Ковтюху удалось установить с ним связь. Однако это проблем не решало, так как Ойцев сам тоже потерял связь с Сорокиным. Он просил Ковтюха обеспечить прикрытие войск и беженцев с севера и готовить рейд для соединения с основными силами Красной Армии. Но неожиданно командование 2 го Северо-Кубанского полка заявило, что по решению бойцов, принятому на митинге, полк никуда не пойдет, а если остальные покинут пределы отдела, то они своими силами освободят Кубань от белых. В полку насчитывалось 2500 штыков и сабель, и конечно такие заявления были беспочвенными.

Белые к этому времени приблизились к Крымской, и сам Ойцев вместе со своим штабом чуть не угодил в плен. Кольцо вокруг таманских войск практически замкнулось, и им приходилось вести бои в окружении. Снарядов и патронов было очень мало, поэтому таманцы чаще спасались тем, что прикрывались от противника естественными преградами. К 19-му августа колонна войск, которой командовал Ковтюх, приблизилась к Крымской, и посланные туда разведчики сообщили неутешительные вести. Оказывается, Темрюкской отряд так и не захотел оставить свой город и выступить по приказу Ойцева на защиту Крымской, где был штаб фронта. На общем митинге отряд постановил:

«Из города Темрюка ни в коем случае не уходить, а немедленно послать выбранных представителей в станицу Крымскую, арестовать Ойцева, а штаб его разогнать за то, что командующий настойчиво приказывал им оставить Темрюк » [228] Ковтюх Е.И. Указ. соч. С. 48. .

Как и постановили, 20 августа темрюкцы арестовали Ойцева, а его штаб разогнали. На обратном пути эти посланцы заехали и к Ковтюху в станицу Троицкую, очевидно, с той же целью. Однако до столкновения дело не дошло. Ковтюх разъяснил прибывшим общую обстановку, соотношение сил и предполагаемые планы белого командования. Делегаты срочно вернулись в Темрюк, освободили Ойцева. но тот теперь уже сам отказался отдавать какие-либо распоряжения.

После этого Ковтюх еще три дня сдерживал натиск белых в надежде, что всё таманские части устремятся к нему и вместе будут выходить из окружения, но прибыли не все. Темрюкский отряд сдался белым. Ковтюх принимает решение посадить войска на поезда и, пока не поздно, прорываться к Крымской, но белые были уже там, и он смог добраться только до Верхне-Баканской. На этой станции собралось большинство деморализованных таманских частей, в том числе и почти такая же по численности, как у Ковтюха, группировка под командованием Матвеева. Тот трижды, пока была связь, получал распоряжение от Сорокина двигаться на соединение с главными силами, но приказа так и не выполнил.

Это подтвердил М.П. Ковалев. Он вспоминает:

«Наша армия весь июль вела упорные бои. В конце июля Сорокин приказал Матвееву со всеми частями выйти в район Тимашевской. Матвеев не пошел. Во время боев под Выселками вторично приказано Матвееву — он не пошел, объясняя тем, что не может оголить фронт, хотя с немцами в середине июля заключено перемирие. И третий приказ из Краснодара (типичная ошибка Ковалева, имеется в виду старое название города — Екатеринодар. — Н.К.) Матвеев не выполнил. Когда же Деникин начал занимать Кубань, Матвеев повел части на Новороссийск. Во-первых, потому, что никто не препятствовал, не было в этом направлении противника, а главное, потому, что верил, что Деникин Черноморскую республику не тронет, так как она будет находиться под покровительством французов… Когда же таманцы в Новороссийске увидели, что попали в ловушку, отрезаны от армии, сзади Деникин, а впереди пушки французских кораблей, они потребовали от своих вожаков ответа, почему их оторвали от армии? Куда нас завели? Вот тут, чтобы оправдаться, вожаки бросили в массу: «Нас Сорокин бросил. Ушел сам, а нас на погибель оставил». И так родилась ложь о предательстве Сорокина » [229] ГАКК. Ф. р. 1638. On. 1. Д. 164. Л. 3-4. .

То же самое говорил и участник Таманского похода Лемещенко:

«Я помню последнее собрание в гор. Темрюке, где обсуждалась телеграмма командующего Кубанскими войсками тов. Сорокина об отступлении таманских войск. […] На этом собрании тов. Матвеев толковал телеграмму так, что это измена Сорокина, поэтому отступать не следует…» [230] ГАКК. Ф. И. On. 1. Д. 203. Л. 55.

Ойцев окончательно бросил командование и скрылся в неизвестном направлении. Его штаб после учиненного над ним разгрома тоже больше не собирался. Стали разбегаться и командиры многих развалившихся частей и отрядов, бросив их на произвол судьбы. Число беженцев с обозами на станции достигало более 25000 человек, хотя их вряд ли кто в это время учитывал. Среди разложившихся частей на бесконечных митингах раздавались крики: «Бей командиров!», «Нас завели и предали!», «Разбегайся кто куда может!». Вскоре действительно начались расправы с командирами. (Всю эту ситуацию талантливо передал участник тех событий писатель А.С. Серафимович в своей книге «Железный поток».) Наконец, между оставшимися командирами было достигнуто соглашение — образовать армию, назначить ее командование и готовиться к походу. Однако организационного завершения работы по созданию армии тогда еще не произошло. Образовались три колонны, которые, по сути дела, были самостоятельными, и их объединяло только стремление выйти из окружения, даже выбор единого маршрута движения вызвал большие споры. Наибольшую организованность неизменно показывала колонна Ковтюха, поэтому ей и двигаться пришлось первой.