Робер Фавтье - Капетинги и Франция

Всегда в окружении францисканцев или доминиканцев, Людовик Святой пришел к повиновению, дисциплине, идеям, вырабатывающимся тогда этими орденами, глубоко проникнутыми духом своих основателей, прямое эхо которых мог слышать святой король. Он также был очень жестким сувереном для тех, кто не повиновался, какими бы знатными они ни были. Известны его слова к брату — Карлу Анжуйскому, — бросившему в темницу рыцаря в соответствии со своим правом и вызванному с анжуйского суда на суд королевский: «Во Франции только один король; и не думайте, что если вы мой брат, то я буду щадить вас супротив справедливому правосудию» [56] Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis. Éd. H.-F. Deiaborde. Paris, 1899. p. 141. . И нам известен также его ответ Жану Туротту, который в раздражении от ареста Ангеррана де Куси, виновного в том, что вопреки правосудию повесил трех браконьеров, заявил, что королю остается только перевешать всех баронов: «Как Вы сказали, Жан? Что я велю повесить моих баронов? Конечно, я не прикажу их вешать, но накажу, ежели они причинят зло» [57] Op. cit. p. 139. . И это не было просто пустыми словами. Все они, знатные, клирики, горожане или крестьяне, отказывающиеся исполнять королевскую волю, почувствовали на себе руку короля.

И, однако же, люди, которых он жестоко наказывал, безжалостно подавляя их мятежи, не держали на него зла при его жизни и жалели, когда его не стало, как никогда ни одного из суверенов, не ожидая, когда церковь поместит его в свои алтари, чтобы чтить его память, а его время, время доброго короля Людовика, осталось на века в памяти жителей королевства в виде золотого века, который никогда не вернется.

Объяснить эту популярность доводами целиком материального порядка, этот период мира, начавшийся в 1245 г. и продлившийся до самой смерти короля в 1270 г., процветание, которое повлек в королевстве этот мир, выразившийся в золотой монете хорошей пробы, очевидно, недостаточно. В истории Франции были и другие мирные периоды, другие периоды процветания, нисколько не благоволившие к суверенам или режимам, их вызвавшим.

Если время Людовика Святого и осталось таким известным, то, возможно, потому, что французы поняли, что впервые ими управляют справедливо. В своих «Наставлениях», составленных для сына, тому, кому доведется стать Филиппом III, Людовик Святой излагает нам концепцию справедливости: «Дорогой сын, если случится, что ты станешь королем, берегись, чтобы у тебя были качества, приличествующие королю, то есть чтобы ты был справедливым и не нарушал бы никакого права, что бы ни произошло. Ежели случится ссора бедного с богатым, поддерживай бедного скорее, чем богатого, и, когда узнаешь здесь правду, твори правосудие. А если случится ссора против другого, поддержи иноземца перед твоим Советом, и не уподобься тому, кто принимает свою сторону, покуда не узнаешь правды, ибо твой Совет может заколебаться, ежели придется выступить против тебя, чего ты допустить не должен. Если ты поймешь, что поддерживаешь неправого, будь то в твое время или во времена твоих предков, тотчас же верни издержки, какими бы большими они ни были, в деньгах или другими знаками внимания. Если дело неясное, такое, где ты не можешь узнать правду, заключи такой мир по совету достойных мужей, чтобы твоя душа и души твоих предков были бы спокойны, старайся узнать, нельзя ли сделать еще что-либо во имя спасения твоей души и душ твоих предков» [58] Ch.-V. Langlois. La vie en France au Moyen Age. Voi. IV: La vie spirituelle. Paris, 1928. p. 37–38. .

И это не пустые слова, произнесенные Людовиком Святым. Для своего сына он резюмировал установленные для самого себя правила поведения в своем королевстве. Он должен стараться быть справедливым как по отношению к подданным, так и к соседям. Расследователи, разосланные им по всему королевству в январе 1247 г., получили задание «получить письменно и проверить жалобы, могущие возникнуть против нас или наших предков, и сведения, относящиеся к несправедливостям и злоупотреблениям, в которых бы оказались виновны наши бальи, прево, лесники, сержанты и их подчиненные с начала нашего правления» [59] Historiens de France. Vol. XXIV. p. 84. . Ордоннансы, изданные королем своим бальи и сенешалям вследствие этих опросов в 1254 и 1256 гг., являются, как прекрасно сказал Ш. Пти-Дютайи, «моральным кодексом для чиновников и подданных» [60] Ch. Petit-Dutaiüis. L’essor des états d’Occident (France, Angleterre, Péninsule ibérique) (Histoire du Moyen Age. Vol. IV, 2e partie) // Histoire générale publ. sous la direction de G. Giotz. Paris, 1937. .

Он запретил проституцию и азартные игры, наказывал ордоннансом 1268–1269 гг. богохульников, запретил судебные поединки в 1258 г., а также в этом же году ношение оружия.

Дабы правили справедливость и мир, он не ограничивал свои действия одним доменом, он составляет законодательство для всего королевства. Он не пытается опираться только на одну королевскую юрисдикцию, он присматривает за сеньориальным правосудием. К нему имеют доступ все — великие и малые, и всем он творит правосудие. Так он любил себя, одновременно заставляя любить свою особу, так он любил свое призвание и понимал его в масштабах всего королевства. В его время во Франции, действительно, был один король.

И также был лишь один король в Европе, король справедливый, арбитража которого искали. По всем границам королевства, в Дофине, Савойе, в Лионе, в Барруа, Лотарингии, Фландрии противники обращаются к нему, прося их рассудить, и принимают его решения. В 1264 г. в Амьене он разбирался в раздорах между английским королем и его восставшими баронами. И если он не вмешался в ссору Иннокентия IV и императора Фридриха II, то только потому, что мало уважал обоих противников, полагая, что с каждой стороны злоупотребления были равны, зная, что, сознавая свою неправоту, они не осмеливаются апеллировать к нему.

Верный наставлениям, даваемым своему сыну («дорогой сын, наставляю тебя, чтобы ты, насколько это зависит от тебя, остерегался воевать против христиан» [61] Ch.-V. Langlois. Ор. cit. р. 39. ), он заключает с соседями мирные договоры, которые подданные критикуют — Парижский трактат от 28 мая 1259 г. с английским королем, договор в Корбее от 11 мая 1258 г. с королем арагонским, по которым он оставляет земли и права, но которыми он также надеется «установить любовь» между своими потомками и потомками суверенов, с которыми он договаривается с таким великодушием и с помощью которых он также (ибо он никогда не упускает из виду интересы короны) получает признание прав, доселе оспариваемых.

Установив мир в королевстве и вокруг него, он становится одержим великой мечтой о крестовом походе, никогда не покидавшей его, и отправляется, чтобы принять смерть под стенами Туниса 25 августа 1270 г., снискав славу великого поборника справедливости и ореол мученика.