Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

Сторонников «счастливой войны», которая бы способствовала установлению авторитета великой державы, решению югославянского вопроса и нормализации положения внутри Монархии, было много. За партией войны стоял генералитет, считавший, что империя при пассивной позиции теряет «престиж». По мнению офицеров, это вело ее к экономическому ослаблению, охлаждению патриотизма, падению доверия со стороны союзников, увеличению неправомерных требований со стороны врагов, росту симпатий к великосербским притязаниям, утрате веры в себя, потере югославянских областей. Между тем, в политической жизни давала о себе знать также сила тех кругов, которые были против «преждевременной войны», а к ним принадлежал и сам император. Имея весьма преклонный возраст и осознавая как внешние, так и внутренние проблемы страны, он таким образом пытался защитить свое владычество. Против войны выступал и престолонаследник Франц Фердинанд, веривший, что Австро-Венгрия может легко «растоптать» Сербию, но не имел ответа на вопрос, что же потом делать с побежденным противником. Дипломатические и экономические круги в основном также стремились к тому, чтобы их интересы на Балканах были реализованы, но чтобы Монархия обошлась без военного конфликта и без затрат, которые станут обременительными для государственной финансовой системы и налогоплательщиков. Дипломаты придерживались мнения, что следует дождаться удобного момента [99].

Идеи и решения, предлагавшиеся заинтересованными сторонами, были не новы, особенно, если учесть, что возникли они из планов. складывавшихся во время кризисов 1878 и 1908 годов. А то, что они продолжали существовать, укрепляло политические фронты и усиливало их непримиримость. Этому способствовала и обострение международных отношений. Но власть в Вене все никак не могла найти решения проблемы, обусловленной потребностью, чтобы Монархия показала свою силу на Балканах и утвердила себя как великую европейскую державу, а в то же время не вызвала такого военного столкновения, которое бы могло закончиться для нее крахом.

Германия после Первой балканской войны пыталась, по крайне мере — какое-то время, смотреть на происходившее по-новому. В течение 1912 года у нее не было интереса превращать возникший балканский кризис в общеевропейскую войну; она верила, что участников балканского союза может привлечь на свою сторону. Император Вильгельм II не готов был в 1912 гаду вмешиваться в балканские конфликты и оказаться втянутым в возникшие противостояния. Кроме того, в существовании Балканского союза он видел способ ослабить влияние панславизма на Балканах. Некоторое время в Берлине даже помышляли о поддержке возможных «Соединенных штатов Балкан», которые бы вели политику, близкую Германии. Стабильные Балканы можно было рассматривать и как преимущество, поскольку они были желанны для части германских промышленных кругов, готовых поставлять на это пространство свои товары, капиталы и технологии.

Из указанных соображений Берлин готов был в некоторой степени менять свою политику на Балканах. Правящие круги Германии придерживались мнения, что балканские страны, особенно Сербию, можно привлечь к себе и соответствующей политикой, без особых акцентов на том, что их нужно уничтожать. Короче говоря, Германия не соглашалась с тем, чтобы отношение Вены к Сербии как противнику стало основой политики Центральных сил. Считая, что изменение политики принесло бы несомненную пользу Австро-Венгрии, она готова была посредничать в том, чтобы отношения с Сербией улучшились. Конкретная заинтересованность ее в сотрудничестве с Сербией обусловлено было экономическими, коммуникационными и стратегическими причинами [100].

Итоги Первой балканской войны опосредованно повлияли на окончательное решение cpMB[1]JJJ вступить в войну. Крах Турции и заявление Великобритании, что она не будет наблюдать пассивно за столкновением между Германией и Францией, коль до него дойдет, Берлину показывали, что британцы тверды в желании не допускать появления на европейском пространстве превосходящей их политической, военной и экономической силы. Такая политика ставила Вильгельма II перед дилеммой: либо отказаться от намерений сделать Германию государством, которое будет стоять во главе «Соединенных штатов Европы», либо усилить и ускорить меры по вооружению и подготовке к войне армии, особенно сухопутных войск. Выбрано второе. А решение принято 8 декабря 1912 года на заседании «военного совета». Тогда генералитет выразил уверенность, что Германия способна вести войну с двумя, а если понадобится, то и с тремя, большими государствами одновременно. Таким убеждениям, которые разделял монарх, гражданские власти не могли противопоставиться. После этого началось интенсивное увеличение численности армии и укрепление мощи ее. Армии ставилась задача обеспечить континентальные интересы Германии на западе, юге и востоке Европы, но победа на материке одновременно должна была служить и обеспечению интересов Рейха за океаном [101].

Позиция Берлина по отношению к Балканам на тот момент была сущностно неприемлема для правящих кругов Вены, которые «уничтожение Сербии» отождествляли с «жизненными интересами» Монархии. По их мнению, конфликт был непримиримым из-за фанатичных устремлений Сербии добиться объединения всех сербов, из-за ее сепаратистских намерений отделить от Монархии территории, населенные сербами и югославянами. из-за мечты о великом сербском государстве. Осуществление же великосербской идеи, национального идеала всего сербского народа, возможна была, как считали в Вене, только за счет Монархии, а это никак не сочеталось с сохранением ее целостности. Упомянутые позиции в 1912–1913 годах заметно охладили отношения между Веной и Берлином. У союзников не было расхождений насчет того, что Австро-Венгрия должна стать гегемоном на Балканах, однако они некоторое время расходились во мнениях, каким способом этого достичь [102].

Влияния Монархии была достаточно для того, чтобы создать албанское государство, остановить прорыв сербов к Адриатике, установить границы балканских государств и их соседей, поддерживать новые раздоры и интриги между балканскими народами. Но не больше того. Защищая собственные интересы на Балканах, дипломатические и военные круги Вены старались представить себя в качестве защитников албанского народа [103]. Из-за этого участились протесты против того, чтобы Сербия и Черногория претендовали на территории, где преобладало албанское население. Вена особенно настаивала на том, что Сербии нельзя позволить выход к Адриатическому морю. Кризис в отношениях обострился и уже грозил войной в связи с тем, что Черногория заняла Скадар, а сербские воинские силы оказались на территории Албании. Между тем, Берлин в этой ситуации не выступал за войну, и на его поддержку Вена не могла рассчитывать. По мнению Вильгельма II, это немыслимо, чтобы европейская война была начата «из-за какого-то вопроса, который вообще не важен» [104]. Не Имея возможности оспорить территориальные приобретения Сербии, австро-венгерская дипломатия в мае 1913 года на Лондонской конференции, которая стала завершением Первой Балканской войны, все же достигла значительных успехов. Монархия смогла добиться для Албании международного признания и того, чтобы Скадар вошел в состав албанского государства, а Сербию вынудила вывести свои войска с территории Албании [105].