Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

В среде сплотившихся вокруг Франца Фердинанда противников аннексии Сербии преобладало мнение, что Сербию следует военными средствами наказать. но не «отнимать ни пяди земли», «ни одного квадратного метра», <(ни одной сливы, ни одной овцы>>. Такое мнение основывалось на сделанных ранее оценках, согласно которым Габсбургская монархия была не в состоянии «переварить» Сербию. так что аннексия ее вызвала бы мощные ирредентистские тенденции. Важным было и опасение, что расправа с Сербией на длительное время воспрепятствовала бы установлению более близких отношений с Россией, сдержала бы восстановление солидарности между тремя империями (Германия, Россия и Австро-Венгрия), помешала бы Австро-Венгрии приблизиться к Италии, чтобы ослабить ее и освободиться от имеющегося неискреннего союза с ней. Поэтому эрцгерцог Фердинанд считал, что для «нейтрализации» Сербии имеются средства лучше, эффективнее, чем применение силы.

Против аннексии выступали и самые высокие представители Венгрии. Не ставя под вопрос то, что Сербию нужно сурово наказать военными средствами, они выражали беспокойство из-за предположения, что аннексия неминуемо привела бы к появлению славянского большинства в Венгрии, а также к неприемлемому для нее триалистическому устроению Монархии. В политических кругах Габсбургской монархии обсуждался также план, согласно которому Сербию, после военного наказания, следовало значительно уменьшить, но так, что ее территории будут отданы исключительно австро-венгерским союзникам на Балканах. Сторонники упомянутой идеи считали, что таким образом можно избежать опасностей, которые несет аннексия, соседи Сербии будут удовлетворены территориальными приобретениями, албанское государство получит границу с Монархией, а сама Сербия будет сведена «к минимуму» и вынуждена впредь во всем опираться на Монархию. В основе этого плана, возникшего как комбинация идей сторонников и противников аннексии Сербии, лежал важный принцип политики Вены на Балканах: стимулировать враждебность между балканскими государствами, а исторические конфликты делать трудноразрешимыми, вследствие чего Австро-Венгрия царила бы на этом пространстве как гегемон [114].

В то же время, Вена не проявляла ни готовности, ни способности решать югославянский вопрос. Умеренные политики определяли режим в Боснии и Герцеговине как «военно-полицейский», считая, что он «без смысла». И задавали вопрос, как следует вести политику против этого народа — сербов, у которых «национальные чувства усилены последними военными успехами» и которые, по их мнениям, «стойки и упорны», «очень трудолюбивы и бережливы». Власти могли всего лишь одним распоряжением ликвидировать все их с большим трудом созданные национальные и культурные учреждения, и как возможность это выглядело вполне реализуемым. Между тем, именно меры, предпринятые Австро-Венгрией в связи со Скадарским кризисом и открытая подготовка к войне против Сербии укрепляли сербов в убеждении, что лишь «национальное государство» может обеспечить «существование и развитие нации» в будущем [115]. Стремление к свободе и национальной государственности формировало целое поколение, готовое на жертвы, чтобы идеалы свои реализовать.

В июне 1914 года австро-венгерская армия проводила возле Тарчина в Боснии большие военные маневры, которые должны были продемонстрировать мощь, запугать противников и предупредить Сербию о намерениях Двойной монархии. Вследствие этого войска были при полном боевом снаряжении, а план осуществления маневров имитировал нападение на Сербию с включением операций, которые должны были отразить возможный боковой удар армии Черногории. Это явилось поводом прибытия в Сараево австро-венгерского престолонаследника, эрцгерцога Франца Фердинанда с супругой Софией именно в день святого Вида. Английский историк А. Дж. П. Тейлор сравнил такое решение эрцгерцога с возможным парадом британского короля на улицах Дублина в день святого Патрика [116]. Восприняв это как вызов [117], участники тайной молодежной революционной организации «Молодая Босния» ( Млада Босна ), которая сопротивлялась аннексии, организовали покушение на эрцгерцога [118].

Сама мысль о том, что в Боснии и Герцеговине нужно совершить покушение на какую-то высокую особу уже присутствовала среди участников молодежного движения. Как они считали, за молодым человеком, который был бы готов его осуществить, стояла «тысяча единомышленников». Недовольство режимом чувствовалось на каждом шагу, так что Босния и Герцеговина жила в «постоянной нервозности», усиливавшейся из-за поведения властей. Их отказ ввести на внутреннем железнодорожном транспорте вместо немецкого языка сербский рассматривался как унижение, а закрытие сербских национальных обществ и учреждений считалось следствием недоверия и враждебности. Вена сомневалась в лояльности сербского населения, осуществляла нажим на чиновников сербского происхождения и использовала различные формы давления. Поскольку данные сербам обещания ликвидировать феодальную зависимость крестьян остались невыполненными, то утверждения на счет «цивилизаторской миссии» Габсбургской монархии в Боснии и Герцеговине воспринимались как оскорбление. Озлобленность сербского населения все возрастало, и австро-венгерские чиновники в своих донесениях указывали, что Босния и Герцеговина представляет собой вулкан, который в скором времени даст извержение. В повестке дня истории значилось освобождение, а способы, как прийти к нему, были многочисленны. Представители молодежного движения считали, что решительную борьбу может вести только молодежь, а старшие поколения уже «списаны» вследствие усталости и согласия на вынужденные компромиссы с властями. Часть членов «Молодой Боснии», сербских и югославянских революционеров, верила, что процесс освобождения южных славян может стимулироваться индивидуальным террором и личным самопожертвованием, что как идея, было достаточно распространенным в тогдашней Европе. Такие убеждения их подкреплялись культом Богдана Жераича, который в 1910 году совершил самоубийство после неудачного покушения на «поглавара» Боснии и Герцеговины Мариана Барешанина. В 1913 году младобоснийцы планировали покушение на генерала Оскара Потиорека, нового «паглавара» Боснии и Герцеговины, но от этого плана отказались, когда узнали, что Сараево посетит Франц Фердинанд. Покушение на престолонаследника была доверено троим членам этой организации: Недельку Чабриновичу, Трифку Грабежу и Гаврилу Принципу, который и совершил его 28 июня 1914 года. Помимо них в состав «передовой группы» входили Данила Илич, Мухаммед Мехмедбашич, Баса Чубрилович и Цветка Попович. Все они были очень молоды; лишь трое достигли совершеннолетия, а сам Гаврило Принцип — 1894 года рождения [119].