Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

Австро-Венгрия до сараевского покушения в пропагандистских материалах особо подчеркивала доброе расположение и предупредительность по отношению к Сербии. А впоследствии, представляя себя жертвой сербских планов, она особо выделяла явления, которые это ее расположение делало вроде бы напрасным — особенно «упрямое», «непримиримое», «агрессивное», «враждебное» поведение Сербии. После покушения ближайшие соратники министра Берхтольда заявляли, что «вовсе не убийство создало новую ситуацию; оно была лишь поводом, чтобы решение сейчас принято было как можно скорее». Сам генерал Конрад подчеркивал, что на Сербию нужно напасть не для того, чтобы ее наказать за убийство эрцгерцога Фердинанда, а чтобы предотвратить «возникновение самостоятельных национальных государств, которые бы к себе привлекали соплеменные края Австро-Венгрии и тем самым вызывали распад Монархии» [133].

Непосредственно сразу после покушения дипломаты Вены обсуждали возможности, которое это событие предоставило для внешней политики Габсбургской монархии. Потребность оценить внутренние и внешние условия не противоречила уверенности, что возникшая ситуация открывает возможности «для решения сербского вопроса». Позиция, согласно которой на покушении, осуществленном представителями «молодой Боснии», нужно «проектировать войну с Сербией», начала оформляться всего лишь день спустя после события в Сараево, чтобы уже к 30 июня 1914 года стать окончательно определенной. Это был результат сделанных высшей государственной администрацией оценок, согласно которым покушение являлось «последним моментом»„когда славянское население Габсбургской монархии, особенно хорватов, можно привлечь для войны против Сербии. На принятие решения влияла также предоставленная военным министром Александрам Кробатином информация, что «армия в полной готовности». Хотя на сей счет не имелось никаких доказательств, военные круги не допускали сомнений в том, что покушение направлено против Монархии и является «делом рук Сербии», вследствие чего нужно объявить ей войну. «Война» — единственное слово, которое военные верхи использовали в разговорах с иными структурами власти Австро-Венгрии. Расследовать покушение и его подоплеку не было нужды, так как заключение сделано еще до того, как следственные действия по-настоящему начаты. По этим причинам и в дипломатических кругах предпочтение отдавалось военному решению.

Как следует из содержания письма, которое председатель венгерского правительства граф Иштван Тиса направил 1 июля 1914 года императору Францу Иосифу, министр иностранных дел Берхтольд тогда уже принял решение «сараевское преступление сделать поводом для расправы над Сербией». Сам Тиса в тот день, на аудиенции у императора, предупреждал, что против Сербии не надо ничего предпринимать, пока следствием не будет установлено, что ее власти причастны к покушению. А тем временем, как он считал, нужно заручиться поддержкой Берлина и провести работу по сближению с Софией. С оценками Министерства иностранных дел, что «положение в Боснии и Герцеговине в связи с сербской политикой ненадежное» и что «политика терпения дала отрицательные результаты, нанесла большой урон нашему авторитету», соглашался и Франц Иосиф. Двойственная природа Монархии обязывала его считаться с позицией графа Тисы, однако император разделял мнение своего министра иностранных дел, что по отношению к Сербии нельзя проявлять слабость. Хотя у Вены беспокойство вызывали, помимо Сербии, как экспансивная политика Италии, так и поведение других балканских государств, прежде всего — Румынии, свой «подъем» она планировала начать с наказания непокорного балканского соседа. В таких условиях было принято решение выработать по отношению к Сербии «четкую программу действий». В то же время, стало очевидным, что сараевское покушение занимает важное место в значительно более широких рамках политики Вены. И это было поводом для решительных действий против Сербии, которой нельзя было позволить, чтобы она «довела до конца свое разрушительное дело», но важную предпосылку именно такого курса составляли также потенциальные приобретения в более широких рамках внешней политики [134].

3а то, чтобы действовать, выступал и комендант Боснии и Герцеговины генерал Потиорек. который 2 июля 1914 гада направил военному министру предложение о «радикальном устранении внешних интриг». По его мнению, любое «промедление в дальнейшем» представляет угрозу для военной позиции Монархии в Боснии и Герцеговине до такой степени, что находящиеся в его распоряжении военные силы и он сам не смогли бы «нести ответственность за надлежащее отстаивание важнейших интересов по защите государства». При похоронах эрцгерцога Франца Фердинанда 3 июля 1914 года возглавитель «военного течения», начальник Генштаба, генерал Конрад фон Хётцендорф открыто заявил, что «теперь заслуженная кара постигнет Сербию». Хотя и проявлял наибольшее ратоборство среди политиков, дипломатов и военных Австро-Венгрии. На этой позиции он был не одинок.

В то же время и Германия по дипломатическим каналам осуществляла давление на Вену, указывая, что в данной ситуации нет места «расслабленности», а по отношению к Сербии нужно принимать самые решительные меры. О решительности Вены «сейчас окончательно рассчитаться с Сербией» уведомленный в тот же день Берлин был готов оправдать ожидания Австро-Венгрии и «мощно поддержать» габсбургскую политику на Балканах.

Часть тех ожиданий излагалась в письме, которое 2 июля 1914 года император Франц Иосиф послал Вильгельму II. Подчеркнув, что покушение в Сараево является «непосредственным последствием» российской и сербской агитации, которая велась с целью ослабить Тройственный союз и австро-венгерское государство, он делал вывод, что это не «злодеяние одного человека». По мнению императора, это «хорошо организованный заговор, нити которого ведут в Белград» и суть которого составляет «систематическая великосербская деятельность подрывного характера». Хотя и выражал неуверенность, что на основании проведенного до тех пор расследования сможет доказать причастность сербских властей к покушению, он акцентировал то, что «невозможно сомневаться… что ее политика объединить всех югославян под одним знаменем поддерживала такие преступления и сохранение в дальнейшем такого положения представляет неизменную опасность для моего дома и моей страны». Ожидания Франца Иосифа, что Вильгельм II поддержит его в стремлении «Сербию изолировать и уменьшить», несомненно, появились еще до того, как было совершено покушение на Франца Фердинанда. Это следует из той части письма, где он в качестве первых шагов избираемой политики видит привлечение Болгарии к Тройственному Союзу, доведение до ведома Румынии, что «друзья Сербии не могут быть нашими друзьями», примирение Греции с Турцией и втягивание будущего балканского союза в рамки Тройственного союза. В заключительной части письма выражена суть политики, которую Вена собиралась вести причем Вильгельм II представлялся как ее субъект. «И ты после самого нового страшного события в Боснии, — писал австро-венгерский властитель. — убедишься, что больше нельзя думать о примирении противостояния, которое отделяет Сербию от нас и что под угрозой окажется ныне действующая политика мира всех европейских монархов, если безнаказанно продолжит существовать что гнездо преступной агитации в Белграде». Иными словами, император Франц Иосиф свое государство и себя определил как главную цель выстрелов, произведенных в Сараево [135].