Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

При вручении ультиматума сербским властям был предоставлен срок в 48 часов, чтобы они дали ответ, и сделано примечание, что в нем должно содержаться только сообщение: правительством «Условия принимаются» либо «Условия не принимаются» [153].

Даже германские дипломаты считали, что ультиматум этот был составлен так, что ни одно европейское правительство не могло бы принять его условия. Британцы охарактеризовали его как «самый ужасный из документов, которые когда либо одно государство вручало другому государству». Ознакомившись с его содержанием, Россия предупредила Вену, что это документ, который «конституционное государство» принять не может. Австро-Венгрию в Петербурге однозначно определили как государство, которое желает войны и этим Европу толкает «в огонь». Французские дипломаты считали, что ультиматум содержит «чрезмерную резкость». С учетом того, что он составлялся для унижения, которое Сербия будет не в состоянии принять. 25 июля в Вене проведено было совещание представителей военного и дипломатического верхов, где обсуждались меры которые следует принимать тогда, когда придет ответ Сербии [154].

Силы Антанты — Франция, Великобритания и Россия — все время следили за развитием кризиса, вызванного покушением в Сараево, но на сцену вышли только тогда, когда ключевые решения по поводу начала войны уже были приняты. Российская дипломатия уже 5 июля 1914 года предупредила Вену об опасности, кроющейся за ее намерением самой искать вдохновителей покушения в Сербии. Иностранным дипломатам в Петербурге доведено до сведения, что Россия не допустит, чтобы независимость и целостность Сербии была поставлена под вопрос, но министр Сазонов вплоть до 19 июля 1914 года не сообщал этого непосредственно в Вену. Австро-Венгрия в этот период через свои дипломатические службы пытались убедить Россию, что ее выступление против Сербии имеет целью сохранение европейского монархизма, который в результате краха Габсбургской монархии был бы поставлен под угрозу. С позицией России относительно кризиса, вызванного покушением в Сараево, французский президент Раймон Пуанкаре ознакомился за время посещения России 21–23 июля 1914 года. На переговорах, которые тогда были проведены, Франция подтвердила готовность выполнить обязательства перед Россией, которые она взяла на себя, подписав Тройственное соглашение. То же самое потребовалось и от Великобритании. Франция и Россия были согласны, что в поисках мира нужно быть едиными и непоколебимыми. Поскольку дело касалось отношения к Сербии, президент Пуанкаре с начала кризиса сообщал российскому правительству, что «крайне необходимо, чтобы Сазонов держался твердо, а мы бы его поддержали». «Солидарность» Франции была обусловлена не только готовностью соблюдать договоренности о союзничестве и сопровождать политику России на Балканах, а являлась результатом оценки, что после поддержки, которую Берлин оказал Вене в «акции» против Сербии нельзя было ожидать политического удаления Австро-Венгрии от Германии. От политики Парижа, которая считалась с этим, не осталась «камня на камне». Поэтому во время визита ее президента в Россию был устроен совместный французско-российский демарш Вене — рекомендована «умеренность». Россия, со своей стороны, через посла в Вене предупредила власти Австро-Венгрии о последствиях, к которым может привести унижающий ультиматум Сербии [155]. И правительство Франции в первой своей реакции отметило, что «нехорошо, что Сербии выдвигаются требования, которые противны ее достоинству и суверенитету» [156].

Россия до того, как была ознакомлена с содержанием ультиматума советовала Сербии принять все требования, которые приемлемы для суверенного государства. Первые встречи, которые Василий Штрандман, новый посол России в Белграде, имел непосредственно после предъявления австро-венгерского ультиматума с министром финансов Лазарем Пачу, регентом Александром Карагеоргиевичем и Николой Пашичем, подтверждали, что такие настроения имеются и у сербских политиков. Регент Александр в ту же ночь посетил российское посольство в Белграде и выразил «свое отчаяние в связи с австрийским ультиматумом». Согласно донесению посла Штрандмана, регент не видел возможности, чтобы ответ сербских властей был положительным. По мнению Николы Пашича, ультиматум невозможно было принять, но нельзя было и отвергнуть, а следовало принять все, что не унижает достоинства государства. Все политики, с которыми российский посол в те дни встретился, выражали надежду, что Россия защитит Сербию и в этом видели единственную надежду на спасение, о чем посол Штрандман и уведомил Петербург. То же самое сделал и регент Александр Карагеоргиевич. Оповещая российского царя о получении ультиматума от Австрии и прося помощи, он сообщил, что при ответе Сербия готова учесть любой совет России. «Требования в австрийской ноте унижают Сербию без всякой надобности и не согласуются с ее достоинством независимого государства, — писал регент. — Мы готовы принять те требования Австро-Венгрии, которые соответствуют положению независимого государства, а также те, которые бы нам посоветовало Ваше Величество» [157].

В первых реакциях официального Петербурга на содержание ультиматума обращалось внимание на его оскорбительность и абсурдность. Министр иностранных дел Сазонов считал, что европейская война неизбежна, более того, в разговоре в австрийским послом 24 июля он поставил под вопрос намерения тех лиц, которые этот ультиматум задумывали и писали. По его убеждению, содержание ультиматума не могло защитить Австро-Венгрию от подрывной деятельности сербских националистов, зато могло вызвать непредвидимые последствия. Поэтому он советовал, чтобы Вена, если желает решения существующей проблемы. Отозвала ультиматум и поменяла его форму. В тот же день на заседании правительства он докладывал об австро-венгерском ультиматуме, определяя его как неприемлемый. Тогда российское правительство приняло следующее решение: 1) вместе с другими государствами требовать, продления срока для ответа, чтобы великие державы имели возможность ознакомиться с документами о покушении в Сараево; 2) посоветовать Сербии, чтобы она в том случае, если не в состоянии собственными силами защититься от агрессора, не противопоставлялась, а заявила, что подчиняется силе и свою судьбу отдает на волю великих держав. Министр Сазонов ознакомил с приведенным решением сербского посла в Петербурге Спалaйковича, а тот телеграммой известил Николу Пашича, замолчав вторую часть решения российского правительства. Вечером 24 июля 1914 года через посла в Белграде Сазонов сообщил Николе Пашичу, что войны можно было бы избежать, если бы сербское правительство обратилась за посредничеством к Великобритании. Он посоветовал также, чтобы по дипломатическим каналам с ситуацией были ознакомлены правительства в Париже, Риме и Бухаресте. Николе Пашичу было выслано и заверение, что Россия Сербию не оставит; а с позицией, что Российское царство не испугается «риска войны», были ознакомлены также дипломатические представители Великобритании, Австро-Венгрии и Германии в Петербурге [158].