Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

Особую значимость имела та часть ответа, в которой правительство пыталось «примирить» вещи, едва ли примиримые — требования ультиматума, попирающие суверенитет Сербии, и готовность пойти навстречу Австро-Венгрии до пределов, которые допустимы для независимого государства при условии, чтобы его независимость не была уничтожена. По этой причине в ответе указывалась, что сербское правительство «не вполне понимает смысл и пределы требований Императорско-королевского правительства относительно того, чтобы Сербия на своей территории включилась в сотрудничество с органами Императорско-королевского правительства», однако готово «согласиться на сотрудничество, которое будет отвечать принципам международного права, связанным с криминальными процедурами, а также с добрососедскими отношениями». Правительство Сербии считало своим долгом начать следственные действия «по отношению ко всем тем, кто предположительно был причастен к заговору 28 июня, находясь на территории Королевства» (Сербии). На вопрос же «участия в этом расследовании органов австро-венгерских властей, которые были бы делегированы Императорско-королевским правительством, королевская власть не может на него согласиться, поскольку это было бы нарушением Конституции и уголовно-процессуального кодекса». Оно, тем не менее, считало возможным «в конкретных случаях» предоставлять органам Австро-Венгрии «информацию о результатах расследования». Приняв, собственно, все поставленные условия, сербское правительство отвергло только те, которые содержали требования Австро-Венгрии, чтобы ее полиция на территории Сербии проводила расследование всех обстоятельств, связанных с подготовкой и осуществлением покушения [170]. Поскольку ультиматум Австро-Венгрии составлен так, чтобы всю вину свалить на Сербию, то ответ сербского правительства был таким, что на Сербию вину свалить никак нельзя.

В Манифесте, обращенном к народу непосредственно после передачи ответа, первых отрицательных реакций австро-венгерского посла в Белграде и заявления о разрыве дипломатических отношений, сербское правительство подчеркнуло, что Сербия шла навстречу Австро-Венгрии «до крайних границ уступчивости, которые не может переступить ни одно независимое государство». Это делалось как было подчеркнуто, «согласно вашим желаниям и с пониманием потребности в мире, которую чувствует, мы уверены, не только Сербия, но и вся Европа». Гордость не позволяла государству и народу в уступках идти дальше указанного в ответе на ультиматум. B сложившихся обстоятельствах Сербия полагалась на «Божью помощь», «свою правду» и «дружественность великих держав», надеясь, что конфликт «завершится мирно». И все-таки, вынужденное быть предусмотрительным, правительство объявило общую мобилизацию и призвало граждан в случае нападения защищать отечество. В обращении к народу было ясно сказано, что в случае нападения «армия… будет выполнять свой долг», а гражданам, которые не призваны «под знамена», рекомендовалось оставаться в своих домах и «спокойно заниматься своими делами». Заканчивался манифест выражением надежды, что возникший конфликт «разрешится мирным путем». Вместе с тем, сербская дипломатия принимала все меры, чтобы в зарубежных столицах нейтрализовать действие австро-венгерской пропаганды, разъясняя истинные намерения Габсбургской монархии. Правительство дало указание об эвакуации государственных учреждений, банков и Государственного архива, а свое место пребывания перенесло в Ниш [171].

Вечером 25 июля 1914 года в Вене вышел указ о частичной мобилизации против Сербии и Черногории. Касался он трех армий и восьми корпусов — в совокупности. Двадцати трех пехотных и трех кавалерийских дивизий. Одновременно были мобилизованы для активных действий флоты на Адриатическом море и на Дунае. В разговоре с министром Берхтольдом император Франц Иосиф потребовал в отношениях с Сербией «идти до конца» [172].

Ознакомившись 24 июля 1914 года с содержанием предъявленного Сербии ультиматума, Эдвард Грей записал, что это «самый ужасный документ», когда-либо «предъявлявшийся одному независимому государству другим». В тот же день он ознакомил с этим текстом членов правительства. Грей считал, что Сербия, «приняв такие условия, перестала… бы быть независимой». Помимо всего, он был уверен, что опасность европейской войны станет совершенно определенной, «если Австрия вторгнется в Сербию» [173]. По мнению Уинстона Черчилля, ультиматум был составлен так, что «абсолютно невозможно какому бы то ни было современному государству мира принять его или удовлетворить нападающую сторону, если бы его приняло, несмотря на величайшее унижение» [174]. День спустя, реагируя на происходившее, премьер-министр Герберт Асквит заявил, что «Сербия капитулировала в важнейших вопросах», но выказал сомнение в том, что Австрия согласится на предлагаемые переговоры, поскольку она решила Сербию до конца унизить. Предвидя, что Россия выступит в защиту Сербии, вследствие чего возникнет катастрофа, он считал ультиматум «самым значительным событием в европейской политике за последние десятилетия» [175]. Британский суверен Георг V считал, что мир находится «на грани общеевропейской войны», однако выражал надежду, что Великобритания «сохранит нейтральность». В этих условиях Эдвард Грей стремился добиться согласия России и вынудить Сербию, чтобы та приняла требования Австро-Венгрии, а обе противостоящие стороны усадить за стол переговоров для решения спора мирным путем. Основной «принцип», которому он следовал, сводился к тому, что великие державы не должны вмешиваться до тех пор, пока конфликт Австро-Венгрии с Сербией «ограничен». Политика, которую он отчаянно проводил, должна была убедить правительство в Петербурге занять «сдержанную позицию», чтобы избежать столкновения Австро-Венгрии с Россией. Тот факт, что российские и французские власти были солидарны — причем солидарности они требовали и от Лондона — во мнении, что Австро-Венгрии нельзя позволить, чтобы покушение было использовано как повод для вмешательства во внутренние дела Сербии, дополнительно осложнял положение Великобритании. В таких обстоятельствах главной целью Министерства иностранных дел стало не решение спора между Австро-Венгрией и Сербией, а то, как продуманной политикой сохранить одновременно «свободу решений» для Лондона, мир в Европе и Тройственное соглашение. Чтобы достичь этого, Эдвард Грей обращался к четырем европейским державам (Германии, Франции, Италии и Великобритании), чтобы они совместно выступили в Вене и Петербурге, способствуя смягчению требований и предотвращению войны. В этом контексте от Германии ожидалось, что она посоветует Австро-Венгрии не торопиться с военными действиями. По мнению Грея, это был последний шанс избежать столкновения Тройственного союза и Тройственного соглашения.