Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

Уже на следующий день, 25 июля 1914 года, российское правительство опубликовало так называемое «Правительственное сообщение», которое показывало, что Россия при вероятном столкновении Австро-Венгрии с Сербией не может остаться в стороне. В тот же день министр Сазонов оповестил британского министра иностранных дел Эдварда Грея, «что Россия не может допустить, чтобы Австрия уменьшила Сербию и стала доминирующей силой на Балканах», поэтому готова, если будет поддержана Францией, принять все риски войны. При встрече с царем Николаем II как основную цель ультиматума он указал уничтожение Сербии и нарушение политического равновесия на Балканах. В то же время он был убежден, что в предстоящем конфликте Великобритания окажется на той же стороне, что и Россия, поскольку их общей целью было не допустить австро-венгерской и германской гегемонии на Балканах и поддержать нарушаемое политическое равновесие в Европе. Российская сторона была вполне довольна ответом, который Сербия дала на ультиматум Австро-Венгрии, считая, что он «превосходит» все ожидания. В соответствии с этим Россия продолжила свои активные действия по поиску мирного решения. Петербург предлагал весь спор Австро-Венгрии и Сербии передать на рассмотрение Международного арбитражного суда в Гааге. Как запасной вариант предлагалось провести австрийско-российские переговоры, основой которых станет сербский ответ на ультиматум. Вена, между тем, отвергла оба предложения [159]. День спустя после ответа на предъявленный Австро-Венгрией ультиматум посол Спалайкович оповестил правительство в Белграде: Военный совет России принял решение, что для защиты Сербии нужно «идти до конца». Весть о том, что объявлена мобилизация около 1,7 миллиона военнослужащих, пришла в Белград 27 июля 1914 года, через два дня после ответа Сербии на ультиматум. В тот же день получена и ободряющая телеграмма российского императора, который обещал, что «Россия ни в коем случае не останется равнодушной к судьбе Сербии» [160]. Связанные с Балканами конкретные интересы России — проливы и контроль транспортных путей, связывающих Европу с Ближним Востоком были «прикрыты» традиционными объяснениями относительно заботы России о малых славянских народах.

Печать Великобритании с первого же дня сопровождала развитие кризиса, вызванного покушением в Сараево. Влиятельные газеты ( The Morning Post, The Times, The Standard, The Pall Mall Gazette и другие) очень быстро расстались с изначальными, навязываемыми из Вены, предубеждениями относительно преступления как «задуманного в Белграде», начав писать об австро-венгерско-сербских отношениях с большей аналитичностью и фактологичностью. День ото дня в печати усиливалось сомнение насчет истинности объявляемых Веной намерений. Убийство эрцгерцога Фердинанда и далее рассматривалось как «преступное безумие», но акценты информации смещались на «необоснованные обвинения Вены» — обвинения, которые «весь народ представляют виновным», на подготовку военных действий и на политику Австро-Венгрии в Боснии и Герцеговине как сущностную причину кризиса. Появились в печати и открытые предостережения Вене, чтобы не вздумала использовать силы, которые бы поставили под угрозу «мир в Европе», не предпринимала самовольных тиранических акций, угрожающих независимости Сербии. На страницах влиятельной « The Times » авторитетный журналист Генри Уикхэм Стид предупреждал Австро-Венгрию что, если она начнет войну, будучи не в состоянии доказать личную причастность к покушению представителей Сербии, то будет осуждена как агрессор и виновница войны. Британская печать считала неубедительными заверения австро-венгерских дипломатов об интервенции против Сербии как «локальной войне» и писала об опасности, что Австро-Венгрия развяжет «европейскую войну». Когда предъявленный Сербии ультиматум был обнародован, британская общественность недвусмысленно отметила, что Австро-Венгрия сделала все возможное, «чтобы развязать длительную, отвратительную, европейскую войну». С этой целью, как писали газеты, она фальсифицировала доказательства против Сербии и стремилась ее унизить. Наряду с этой позицией британская печать не отвергала распространенного мнения об ответственности Сербии за покушение в Сараево. Если одни осуждали ультиматум как неприемлемый удар по независимости и национальному достоинству Сербии, «действие агрессии» и попытку оправдать «уничтожение целого народа», то другие, отягощенные стереотипами и антиславянскими настроениями, предупреждали, что нельзя допустить, «потопления нашей западной цивилизации в море крови ради того, чтобы замыть сербский заговор». О Сербии писалось и как о государстве, которое представляет «бессмыслицу» в Европе, как о стране, которая должна быль оттащена на средину океана и потоплена» [161].

Для министра иностранных дел Эдварда Грея и для ведущих политиков Великобритании с самого начала было очевидно, что Австро-Венгрию, если она хочет сохранить статус великой державы, покушение в Сараево побудит реагировать решительно. По их мнению, убийство может быть использовано ради расправы с Сербией, но одновременно это несет и опасность европейской войны. Сообщения о решимости Габсбургской монархии покарать Сербию и готовность Германии поддержать ее в этом Эдвард Грей получил 6 июля 1914 года от германского посла в Лондоне Лихновского. Тогда он, осознавая неизбежность конфликта, обещал сделать все, чтобы это «смягчить», «загладить недоразумения» и «предотвратить грозу». В последующие дни сведения аналогичного содержания поступили из Парижа, Рима и Петербурга. Считая, что позиции Вены и Берлина в данный момент трудно «смягчить» прямым дипломатическим влиянием и что предпринятые меры могут дать эффект, противоположный желаемому, Эдвард Грей обратил свои усилия в сторону России, пытаясь удержать ее в стороне от конфликта между Веной и Белградом. У петербургских властей он просил терпения и понимания в случае, если Австро-Венгрия пойдет на расправу с Сербией. По его мнению. сдержанность России должна убедить Германию, что на нее нападение не готовится, и таким образом опосредованно повлиять на ослабление поддержки мерам, которые Вена собирается предпринять. Веря, что укреплением доверия между Россией и Германией можно влиять на ослабление поддержки, которую Берлин оказывает Вене. Эдвард Грей был убежден, что «опасности» и соответствующей реакции России можно избежать, если Австро-Венгрия в своих требованиях к Сербии будет благоразумной. Когда Великобритания пыталась дипломатическими усилиями и своим влиянием предотвратить конфликт больших масштабов, судьба Сербии находилась на втором плане и о ней речь шла разве что косвенно [162].