Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

Сербское Верховное командование балканский театр военных действий считало одним из важнейших. В связи с этим предполагалось сгруппировать военные силы численностью около миллиона солдат, которые бы вывели Болгарию из войны, освободили Сербию, нанесли удар по Будапешту и Вене и, действуя по неукрепленным тылам Центральных держав, способствовали бы их окончательному поражению [348].

В заключительных обсуждениях, несмотря на осторожность военных представителей Великобритании, преобладающим стало мнение командования союзников, что французско-британские экспедиционные войска должны остаться на Балканах и, не ожидая решения их властей, начать все необходимые приготовления к обороне Солуни. Такая позиция, прежде всего, была обусловлена конкретной ситуацией на месте, где немецкие и болгарские войска, несмотря на то, что остановили свое наступление на северной границе Греции, самым непосредственным образом угрожали военным и политическим интересам союзников. Военная мощь Центральных держав, их готовность в любой момент начать действия с целью захвата Солуни и угрозы прогермански настроенных греческих властей прогнать войска Антанты со своей территории пугали Лондон, равно как и Париж [349]. Исходя из этого, согласившись на предложение военных экспертов, на заседании 9 декабря 1915 года заключительные положения договора в Шантильи приняли также представители французского и британского правительств. Упомянутые позиции, несмотря на их вынужденность и декларативность, были важны для Сербии. Однако то, что союзнические военные и дипломатические соглашения о судьбе войск Антанты на Балканах совпали с военным поражением Черногории, которая, так же, как и Сербия, была предоставлена сама себе, еще дополнительно ухудшало положение сербской армии.

Почти в то же время, когда представители военного командования и правительств союзников обсуждали ситуацию на Балканах, правительство Николы Пашича, имея в виду прежние намерения союзников посредством давления и шантажа добиться согласия Сербии на уступки территорий соседним государствам, сразу по прибытии в Скадар потребовало от членов Антанты гарантий, что в случае заключения мира ими будет обеспечена и подтверждена неотчуждаемость территорий Сербии. Для самих союзников, занятых собственными оценками ситуации и политическими расчетами, такого рода заявления были нежелательным «связыванием рук», поскольку никто не мог предвидеть дальнейшего хода войны и условий, при которых будет заключаться мир. По этой причине после внутренних консультаций сербскому правительству 9 декабря 1915 года было объявлено, что члены Антанты такие заявления считают «преждевременными». Данный ответ только укрепил сомнения и усилил беспокойство. Кроме того, он последовал почти в то же время, что и компрометирующая информация из Германии, в которой очень подробно сообщалось о предложениях, сделанных союзниками в предшествующий период Болгарии за вступление в войну на стороне Антанты и касающихся территории Сербии. Поэтому сербский посол в Париже Миленко Веснич 12 декабря 1915 года направил российскому министру иностранных дел Сазонову ноту, объяснив, что требуемое «заявление» следует понимать не как «гарантию», которая дается Сербии, а как акт, который в тяжелые времена, наступившие после оставления Отчизны стал бы поддержкой для сербских властей и вкладом в сохранение духа изгнанной армии и подверженного оккупации народа.

Данное обращение побудило российских дипломатов к большей активности в решении сербского вопроса с союзными правительствами. В инструкциях, данных российским дипломатам 15 декабря 1915 года, поручалось в переговорах с представителями правительств союзных стран, в которых они аккредитованы, акцентировать «стремление союзников не только восстановить Сербию в ее прежних границах, но и как можно полнее выполнять данные Сербии обещания относительно территориальных расширений». Несколькими днями позже, не дожидаясь согласия союзнических правительств, министр Сазонов поручил послу России при правительстве Сербии князю Трубецкому убедить Николу Пашича, «что государства Антанты никоим образом не считают, что кампания на Балканах завершена, и они стараются, чтобы сербской армии поставлялись продовольствие и боеприпасы» Б поручении указывалось также на необходимость передать сербскому правительству, что союзные державы «твердо решили не только восстановить Сербию в прежних границах, но и выполнить обещания территориальных расширений, данные ей» [350].

Отдельные интересы великих держав слишком часто лишали смысла решения, к которым союзники приходили на общих встречах представителей военных и политических властей. Такое поведение существенно задевало жизненно важные интересы маленьких государств и самой Сербии.

Считая, что к участию в Дарданелльской операции и присутствию на балканском театре военных действий их страну вынудили помимо воли, а это противоречит их интересам, часть влиятельных кругов Великобритании противилась всякой мысли о дальнейшей поддержке Солунского фронта. B Лондоне в начале декабря 1915 года можно было услышать и мнение, что для союзников было бы больше пользы в том случае, если бы Сербия заключила сепаратный мир с Австро-Венгрией, чем тогда, когда ее правительство откажется от предложений Вены и Берлина и решит продолжать войну. Часть общественности была убеждена, что согласие Сербии на сепаратный мир освободило бы западных союзников от всяких обязательств по отношению к этому государству и уменьшило риски от продолжения войны на Балканах. Доминировало убеждение, что союзники не в состоянии оказать помощь Сербии до окончания войны. В Лондоне рассчитывали на то, что после заключения сепаратного мира с Сербией и осуществления замыслов, послуживших толчком к войне, Австро-Венгрия перестанет выполнять союзнические обязательства перед Германией, и такое развитие событий, которое бы противопоставило ее Германии, считалось в Лондоне особенно благоприятным. Обсуждались также варианты, при которых Болгария, получив Македонию, под воздействием союзников могла бы выйти из войны. По некоторым расчетам, уход союзнических войск c Балкан обеспечил бы силам Антанты стратегическое преимущество на других, более важных для них, театрах военных действий. И несмотря на то, что не были официальными, указанные позиции свидетельствовали об отсутствии со стороны великих держав, особенно Великобритании, какого бы то ни было сочувствия национальным и экзистенциальным интересам их балканского союзника [351].

Позиция официального Парижа по вопросу судьбы Сербии была очень близка той, которой придерживался Петроград. Учитывая ситуацию на фронтах, французское правительство было готово специальным заявлением поддержать Сербию, но считало, что содержание этого документа должно быть менее определенным и обязывающим, нежели то, которое предлагал министр Cазонов. Однако, по мнению Лондона, то, что предлагалось правительством Франции как содержание заявления, было намного больше «того, что разумно» и того, «что само сербское правительство ожидало или просило» Для британцев приемлемым было только заявление общего характера, в котором бы отмечалось, что «правительства Антанты приложат все усилия, чтобы сербской армии помочь, и они не считают, что балканская кампания закончена». Некоторое смягчение позиции Лондона предвещал меморандум от 31 декабря 1915 года, которым Эдвард Грей уведомлял министра Сазонова о готовности внести в предложенное заявление также пункт «что союзные государства считают независимость Сербии одной из главных целей их политики». Петроград, между тем, не склонен был принимать заявление, которое бы умаляло значение предварительно данных уже Сербии обещаний. Для самого сербского правительства, не способного влиять на решение союзников, по сути приемлемой была только позиция России. Судя по телеграмме, которую князь Трубецкой отправил министру Сазонову, Никола Пашич выказывал величайшую благодарность за старание России защитить интересы Сербии [352].