Коллектив авторов - Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 2

В декабре 1958 г. с протестом против ужесточения цензуры выступил Союз польских литераторов, что повлекло за собой замену председателя этой организации А. Слонимского на Я. Ивашкевича. В феврале 1962 г. был распущен дискуссионный «Клуб кривого колеса», тон в котором задавала некоммунистическая интеллигенция. Реформаторы постепенно отодвигаются от власти. В июле 1963 г. на пленуме ЦК ПОРП В. Гомулка, откликаясь на сигналы из Москвы, выступил с установочной речью, в которой призвал перейти в решительное наступление на ревизионизм. По сути это означало конец польской «оттепели».

Проводимый курс вызывал недовольство интеллигенции. В марте 1964 г. 34 влиятельных деятеля польской науки и культуры обратились к премьер-министру Ю. Циранкевичу с протестом против засилья цензуры. Это обращение, озвученное радио «Свободная Европа», вызвало волну преследований и кампанию травли в СМИ. В конфликт оказались вовлечены как первые лица государства, так и выдающиеся мастера национальной культуры. Идеологи ПОРП инициировали написание ответного письма, направленного против «вмешательства радио Свободная Европа во внутренние дела Польши». С этого времени польские власти начали строже следить за контактами своих граждан с «враждебными центрами» за рубежом, что вылилось (как и в СССР, где в том же 1965 г. состоялся процесс по делу Синявского и Даниэля) в аресты ряда литераторов, уличенных в пересылке своих статей в редакцию парижского польскоязычного ежемесячника «Культура» и другие печатные органы эмиграции.

В том же 1965 г. состоялся громкий процесс над диссидентами-марксистами Я. Куронем и К. Модзелевским, распространявшими «Открытое письмо к партии», в котором они на основе экономических выкладок пророчили новую революцию, направленную против господства бюрократического партаппарата. Спустя год разгорелись страсти вокруг выступления Л. Колаковского на собрании в Варшавском университете, созванном фрондирующими студентами (в том числе будущим видным деятелем оппозиции А. Михником) в честь десятой годовщины «польского Октября». Философ заявлял, что завоевания 1956 г. попраны и страна скатывается обратно в пучину тоталитаризма. Немедленное изгнание Колаковского из партии стало поводом для двух коллективных писем в его защиту, закончившихся чисткой в учреждениях науки и культуры.

Арабо-израильский конфликт июня 1967 г. дал повод для развязывания в Польше антисемитской кампании. Ее инициаторы во главе с министром внутренних дел М. Мочаром, представители нового поколения партаппаратчиков с выраженными карьерными амбициями, часто имели за плечами опыт польского подполья времен войны, а потому за ними закрепилось определение «партизаны». Они не только проявляли демонстративное уважение к патриотическим ценностям и традициям, но акцентировали внимание общества на чуждое им «еврейское засилье» как в берутовский период, так и позже, когда многие высокопоставленные евреи оказались в стане реформаторов. Подогревая застарелую неприязнь Гомулки к тем, кто участвовал в его шельмовании в период разоблачения «правонационалистического уклона», представители этой группировки использовали в своих карьерных целях настроения лидера партии. Начало кампании положила именно речь В. Гомулки на съезде профсоюзов 19 июня 1967 г., через несколько дней после триумфальной победы Израиля над арабской коалицией. Избавление правящей элиты от «скрытых сионистов» должно было, по их замыслу, освободить места на руководящих постах для тех, кто позиционировал себя польскими патриотами. В отличие от Венгрии, Польша вступала в бурный 1968 г. в условиях углублявшегося конфликта власти с интеллигенцией и значительной частью политически активного общества.

В соседней Чехословакии коммунистической власти удалось в целом нейтрализовать влияние XX съезда КПСС и на несколько лет блокировать реформаторские тенденции. Этому способствовал страх немалой части общества перед возможным повторением в Чехословакии венгерского сценария 1956 г. При этом большие внутренние ресурсы экономически довольно развитого (хотя и все более отстававшего от западных стандартов) государства позволяли, лишь ослабив репрессивный механизм, фактически законсервировать вплоть до 1963 г. модель социализма, сложившуюся на рубеже 1940-1950-х годов. Поворот к более либеральным веяниям во внутренней (в том числе экономической) политике наметился лишь в середине 1960-х годов, а полную силу набрал к 1968 г. Приход к власти в начале 1968 г. реформаторски настроенной команды А. Дубчека положил начало масштабному движению за обновление социализма — Пражской весне.

Пражская весна 1968 г. явилась не просто конкретно-историческим феноменом, а возымела более глубокий смысл, символизируя возникновение в восточноевропейском коммунистическом движении 1960-х годов некоего творческого начала, способного придать ему новый импульс на основе симбиоза социалистических ценностей с рациональной экономикой и современными достижениями развитой демократии. Истоки этого явления восходят ко второй половине 1940-х годов, когда Чехословакия, будучи включенной в сферу влияния СССР, выпала (с вынужденным отказом от участия в плане Маршалла) из сложившейся системы европейских экономических связей, в которые была неплохо интегрирована. Радикальная перестройка всей структуры ее экономики в соответствии с ролью и местом этой страны в формирующейся новой системе хозяйственных взаимоотношений привела к торможению развития и резкому отставанию от западных стандартов в уровне жизни населения. Таким образом, будущая стагнация была генетически заложена в навязанной Чехословакии экономической модели. Именно стремление рационализировать экономику явилось исходным импульсом Пражской весны, инициаторами которой явились интеллектуалы социалистической ориентации (включая просвещенную часть партократии). Однако в отличие от соседней Венгрии, где экономическая реформа стала главным содержанием развернувшихся в 1968 г. реформаторских процессов, в Чехословакии на первый план довольно быстро вышли проблемы демократизации, плюрализации общественно-политической жизни.

Уже в первые месяцы 1968 г. коммунисты-реформаторы укрепили свои позиции во власти, особенно в сфере идеологии и массовых коммуникаций, а к середине весны и в силовых структурах. Под давлением общества, требовавшего перемен, обновленное руководство КПЧ во главе с А. Дубчеком, сменившим на этом посту А. Новотного, пошло на заметную либерализацию в идеологической и культурной политике. Фактически была упразднена цензура. Команда Дубчека, заинтересованная в ослаблении позиций контрреформаторского крыла в партийно-государственном аппарате, санкционировала публикацию в прессе разоблачительных материалов, раскрывавших причастность Новотного (до конца марта сохранявшего должность президента ЧССР) и людей из его окружения к репрессиям начала 1950-х годов. Появились дискуссионные кружки и клубы, где публично проводились альтернативные дебаты по ключевым проблемам развития страны. Бесцензурность СМИ и видимая бесконтрольность на «идеологическом фронте» резко расходились с привычными для советской партийной элиты представлениями о дозволенном в социалистической стране (тем более, что в прессе участилась критика СССР, сильно контрастировавшая с безудержным восхвалением всего советского, имевшим место в чехословацкой пропаганде 1950-х годов). Особую обеспокоенность в Кремле вызвало освобождение от своих должностей многих партийных функционеров, причем именно тех, кого считали привычными и надежными партнерами, своего рода агентами советского влияния. С марта положение в ЧССР постоянно обсуждалось на Политбюро ЦК КПСС, речь шла о кризисе власти в этой стране, утрате контроля правящей партии над ситуацией, что давало основания опасаться возможного развития событий по драматическому венгерскому варианту 1956 г., сопровождавшемуся полным сломом всей действовавшей системы государственного управления как в центре, так и на местах. 23 марта положение в Чехословакии рассматривалось на совещании лидеров компартий европейских социалистических стран в Дрездене, где А. Дубчек был подвергнут резкой критике за уступки антисоциалистическим силам. Но ситуация не изменилась. В начале апреля был обнародован программный документ КПЧ (так называемая Программа действий), расцененный в Москве как образчик современного ревизионизма, что еще более усилило озабоченность советского руководства ситуацией в Чехословакии.