Кеннет Фаулер - Эпоха Плантагенетов и Валуа. Борьба за власть (1328-1498)

О Столетней войне нам напоминают не только Сент-Джордж, Виндзор и постройки Генриха V в Шине и Сионе, но и коллегиальная церковь Генриха Ланкастера в Лестере (1356 г.) и церкви сэра Роберта Ноллиса в Понтефректе в Йоркшире (1385 г.), сэра Хьюга Колвли в Банбери в Чешире (1386 г.), Эдуарда Йоркского в Фозерингее в Нортгемптоншире (1411 г.), а также построенный на пожертвования Джона лорда Кобхема колледж в Кобхеме в Кенте (1370 г.) и заупокойная часовня Ричарда Бошана в Уорике (1442–1465 гг.). Столетняя война приходит на память и при виде замков Джона лорда Кобхема в Кулинге в Кенте (1374–1375 гг.), сэра Эдуарда Даллингриджа в Бодиеме в Суссексе (1386 г.) или сэра Джона Фастольфа в Кайстере в Норфолке (ок. 1440 г.) и лорда Ральфа Кромвеля в Таттершелле в Линкольншире (начат в 1434 г.). Многие из этих зданий и по сей день являются красноречивым свидетельством богатства и щедрости своих владельцев и мастерства строителей. Серия английских заупокойных часовен была названа «уникальной в истории европейского искусства», а часовня Бошана в приходе Св. Марии в Уорике с величественным надгробным изображением графа Ричарда, украшенным фигурами плакальщиков, «величайшим достижением английских скульпторов середины XV века». Башня замка Фастольфа в Кайстере, построенного на выкуп, полученный за герцога Алансонского, который был захвачен в плен в сражении при Вернейле в 1424 г., изначально имела пять этажей, где находились прекрасные комнаты с арочными каминами, а также летними и зимними залами, увешанными гобеленами. Как и Таттершелл с его домашней часовней, коллегиальной церковью, огромным камином, парком и рыбными садками, Кайстерский замок, скорее, был домом, предназначенным для комфортной и изысканной жизни, чем крепостным сооружением. Если мы не всегда можем проследить движение богатства, добытого на войне, в сделках по купле-продаже земли в ту эпоху, то оно повсеместно заявляет о себе в зданиях, построенных удачливыми капитанами, и в богатой обстановке, дорогой утвари и драгоценностях, упоминавшихся в их завещаниях.

Однако мы должны трезво оценивать подлинный масштаб английских достижений. Хотя перпендикулярный стиль в архитектуре был собственным достоянием Англии и развивался параллельно с французской пламенеющей готикой, а не подражал ей, Шин и Фозерингей едва ли могли соперничать с Боте-сюр-Марн и картезианским монастырем в Дижоне, и ни один ланкастерский замок не был под стать Пьерфону или Мен-сюр-Йевру.

«Восточноанглийские псалтыри» — это не «Богатейший часослов», а изображение Уорика хотя и стало вехой в английской надгробной скульптуре XV века, несопоставимо с монументальным изваянием Филиппа Храброго работы Слютера. В Англии эпохи позднего средневековья был, так сказать, только один двор — двор короля.

Франция была богата дворами: не только герцоги королевской крови, но и другие владетельные сеньоры имели свои дворы. Поэтому в Англии нет ничего подобного «Хронике славного герцога Людовика де Бурбона», «Книге о славном Жане, герцоге Бретонском» и «Истории Гастона IV, графа Фуа», написанной Лезьером. И кто кз английских магнатов мог похвастаться двором, подобным двору Гастона Феба, графа Фуа и Беарна в его пиренейском замке Орте? Хотя Фруассар, совершивший путешествие в те края в 1388 г., почти несомненно преувеличил роль Феба как покровителя художников и литераторов — поскольку вкусы графа, как и вкусы хрониста, были по большей части традиционны — тем не менее Феб владел превосходной библиотекой и был достаточно образованным человеком. Он мог хорошо писать по-латыни, равно как и по северофранцузски и бегло говорил на иберийских языках и на своем родном наречии. Более того, он был автором двух замечательных трудов: «Книги охоты», посвященной его главной страсти и «Книги молитв», религиозного сочинения, написанного вскоре после того, как он заколол своего сына.

Преобладание французских памятников литературы и искусства отчасти может быть объяснено сравнительной величиной двух стран, долгой историей провинциального сепаратизма во Франции и чрезвычайной независимостью французских князей, которым не было равных в Англии. Ведь едва ли мы можем сравнить «герцога Ланкастера, который воевал с королем Испании» или Глостера в Эно с такими крупными вассалами французского короля, как властители Анжу, Бургундии, Берри и Орлеана. Во Франции провинциальное могущество феодальных магнатов вдохнуло жизнь в искусство, а политический раскол XV века стал стимулом для покровительства литераторам и способствовал интеллектуальному становлению таких писателей, как Базен и Коммин.

«Посмотрите же, как в короткое время друг за другом умерли столь могущественные люди, которые так много трудились, чтобы возвеличиться и прославиться, и так много страдая от забот и от страстей, сокращая свою жизнь; и быть может, за это их души примут мучения… Однако если рассуждать просто, как делают люди совсем необразованные, но лишь обладающие некоторым опытом, то не лучше ли было им и всем другим… избрать средний путь в жизни. То есть меньше принимать на себя забот и трудов, браться за меньшие дела, сильнее страшиться Бога, и не притеснять народ… и предаваться благопристойным радостям и удовольствиям. Ведь жизнь тогда станет более долгой, болезни будут приходить позднее, а смерть будет сильнее оплакиваться и большим числом людей, она станет менее желанной для других и менее страшной» [16] Цит. по: Филипп де Коммин. Мемуары / Пер. Ю. П. Малинина. Наука. М., 1987. С. 264. .

Так Филипп де Коммин подвел итог событиям 70-х и 80-х гг. XV века, в числе которых гибель Уорика, «делателя королей», на поле битвы при Барнете (14 апреля 1471 г.), юного принца Эдуарда при Тьюксбери (4 мая 1471 г.) и убийство его отца Генриха VI в Тауэре менее трех недель спустя (21 мая 1471 г.), закат Бургундского государства со смертью Карла Смелого при Нанси (5 января 1477 г.), кончина Эдуарда IV и Людовика XI в 1483 г., таинственное исчезновение принцев в Тауэре и гибель Ричарда III в сражении при Босуорте двумя годами позже (22 августа 1485 г.). Между 1450 и 1500 гг. политическая карта Европы претерпела драматические изменения; великие династии королей и принцев достигли вершины своей славы лишь для того, чтобы сгинуть в пучине гражданских или международных войн, и итогом их гибели стало основание двух новых королевских домов.