Коллектив авторов История - Одесские катакомбы

— Не теряйтесь, ребята! Выходы найдем! *Мы еще будем бить гитлеровцев, и крепко бить, — послышался из штрека голос парторга Зелинского.

*( И действительно, связавшись по радио с Москвой, партизаны получили точную консультацию о том, как пройти к двум никому не известным выходам из катакомб. Такую помощь партизанскому отряду оказал человек, с детства изучавший одесские катакомбы, — Т. Г. Грицай. Подробнее об этом рассказано во включенном в сборник очерке Ю. Ценина «Времени работник». )

…Однажды, возвращаясь в свой лагерь, мы увидели на дороге свежие следы трех человек, один из них женский. Там же нашли оброненную кем-то листовку с призывом к населению:

«…Уничтожайте фашистскую гадину! Создавайте пробки на станциях железных дорог, взрывайте эшелоны ненавистных оккупантов!»

Зелинский и Васин занялись поисками этих таинственных людей, которые, по-видимому, так же, как и мы, жили в катакомбах. Найти их помог один незначительный случай.

Однажды в Куяльницких шахтах, на одном из поворотов, сверкнули фосфорическим светом глаза какого-то зверька.

— Это кот, — решил кто-то из наших партизан, — значит, где-то близко выход или провал. А возможно, лагерь тех, кто ходит по катакомбам. Может быть, у них в лагере кот.

Но в лампе было мало горючего, да и люди очень устали. Васин распорядился заметить место и прийти сюда в другой раз.

Разровняв песок на дороге, Харитон написал крупными буквами: «КОТ».

Каково же было удивление товарищей, когда на второй день, вернувшись обратно, они увидели чужую надпись: «кто?».

Судили-рядили и, разгладив песок, вывели аршинными буквами:

— А КТО ВЫ?

На второй день последовал ответ:

«КАЖЕТСЯ, МЫ ТЕ ЖЕ, КТО И ВЫ»

Заместитель парторга Павел Арсентьевич Пустомельников, присев на корточки, рукояткой кинжала начертил на песке:

ЕСЛИ ЭТО ТАК, ТО МОЖЕМ ВСТРЕТИТЬСЯ 15 МАРТА В ДЕСЯТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА

На свидание с неизвестными ушла вооруженная группа партизан.

Товарищи долго не возвращались. Стоя на втором посту, куда должны были вернуться ушедшие на свидание партизаны, мы с Иваном Гавриловичем Гаркушей зорко всматривались в темень штольни, волновались, поджидая их.

Наконец из-за поворота блеснул луч света. Это вернулись наши, возбужденные и радостные. Усевшись на камни, зашуршали бумажками, скручивая «козьи ножки».

«Как видно, свои… чужие табаком не угостят», — подумала я, зная, что у нас в лагере не было и пылинки табаку, и ребята собирали под выходом перегнившие окурки.

Накурившись всласть, люди начали делиться впечатлениями.

— Словно свежим ветром подуло, — сказал Петренко.

— Теперь мы покажем фашистам! — радовался Харитон.

— Да кто они? — сгорая от любопытства, спросила я Зелинского.

— Райкомовцы, — и пояснил: — Иван Гаврилович Илюхин — секретарь Овидиопольского подпольного комитета партии, база которого помещается в Усатовских катакомбах. Лазарев — секретарь подпольного райкома партии Пригородного района Одессы и их люди. Всего их там одиннадцать человек. Завтра некоторые из них придут к нам.

— Это они, оказывается, распространяли листовки в Усатово, — сообщил мне Гринченко.

Подпольщики оказались людьми жизнерадостными и неунывающими. С момента встречи с ними боевая жизнь в лагере снова закипела.

Борьба продолжалась!

*( Печатается по тексту газеты «Знамя коммунизма» (Одесса) от 7 октября 1964 г. )

Когда началась война, Гаркуша, как его звали в катакомбах, пришел проситься в партизанский отряд. Он оказался человеком незаменимым в одесских катакомбах. Именно так о нем несколько раз докладывал в Москву, в центр, командир отряда Владимир Александрович Молодцов.

Теперь из документов, хранящихся в государственных архивах, я узнал о последних месяцах жизни каменщика-патриота.

Из катакомб группа Якова Васина — заместителя Молодцова — ушла летом 1942 года, вскоре после гибели командира, чтобы добыть продовольствие и боеприпасы. Мало кто знал о приказе — вывести из катакомб всех, кто ослаб, кто начал прихварывать в холодной сырости и мраке катакомб. Для борьбы с врагом оставались самые крепкие и выносливые люди. А Ивану Гавриловичу было тогда уже без малого семьдесят лет. Вот и послали его под каким-то предлогом пробиваться из катакомб к Савранским лесам — там, в партизанах, ему тоже найдется дело.

Из катакомб вышли благополучно, той же ночью разбились парами, тройками, чтобы неприметнее быть для врага. Старик Гаркуша был человек веселого нрава, лукавый, насмешливый, не чета молчаливому Ивану Францевичу Медереру, вместе с которым они тронулись в путь.

Поначалу все шло будто хорошо, как вдруг в селе Маяки наткнулись они на румынскую жандармскую заставу. Даже сами не поняли, как это получилось, — прямо на дороге.

— Ну, кум, попали мы с тобой, как куренки, даром, что старые, — Гаркуша успел это шепнуть спутнику, когда их вели в Маяки. — Теперь ты мне поддакивай, прикинемся дурнями, может, вылезем…

В жандармском посту села Маяки арестованных допрашивал сам начальник плутонер Орхей.

— Мы, ваше благородие, в село шли, покушать хотели. — Гаркуша старался говорить как можно деликатнее, подбирая слова, приходившие ему на память из обихода давнего прошлого. — А господа полицейские заарестовали нас.

Орхей сидел за столом в просторной хате и подозрительно разглядывал доставленных к нему арестованных. Не могло быть сомнения, что они вышли из катакомб: оборванные, худые и бледные, заросшие бородами, пропахшие сыростью. Из Овидиополя начальство не раз предупреждало — надо внимательнее выслеживать катакомбистов. К тому же плутонер сам слышал, что к одесским катакомбам послали румынскую дивизию, а для этого сняли ее с фронта, и обложили партизан со всех сторон, закрыли все входы и выходы. Говорили: теперь мышь не проскочит. А вот на тебе, как-то проходят…

— Катакомбисты? — грозно спросил Орхей.

— Не понимаем, ваше благородие… Неграмотные…

— Вы из катакомб пришли?

— Ось так, так! — закивал головой Иван Гаврилович. Медерер тоже поддакнул. — Из катакомб. Жили мы там, ваше благородие, теперь сбежали. Силушки никакой нет. Прокопали ход и сбежали.

Гаркуша прикинул — запираться не стоит. Откуда еще могли они прийти в таком виде?

— Почему так? Не понравилось под землей?

— Точно вы сказали, ваше благородие! — оживился Гаркуша, — не нравится нам. Народу тьма, а еду нашему брату — во! — Иван Гаврилович сложил фигу. — Извините, конечно, за выражение…

— Говоришь, людей много? — заинтересовался Орхей. — Сколько же?

— У-у!.. — Старик закатил глаза. — Тыщи, многие тыщи, ваше благородие… Солдаты, конечно. Ну и офицеры… Один генерал даже есть… Да, врать не буду! Сам видел. Большой генерал, аж из Москвы… Разрешите закурить, ваше благородие?