Коллектив авторов История - Одесские катакомбы

Начальник жандармского поста подвинул сигареты на край стола, бросил небрежно спички. Разговор сулил много интересного. Разрешил арестованным сесть.

Непослушными пальцами Гаркуша вытащил из пачки две сигареты — одну себе, другую Ивану Францевичу, затянулся непривычно сладковатым дымом.

— Там, ваше благородие, все есть, — продолжал вдохновенно врать Иван Гаврилович. — Чего только душе угодно, но не всем. Пшеницы — склады, мельница своя, пекарня, картошки вдоволь, мясо, правда, несвежее — из холодильника, ну там, само собой вино, горилка, спирт… Ну, нам этого, конечно, не давали, а сами они ели что получше. А нам, мобилизованным, латуру одну — мука на воде, и все.

— Кто же это, они?

— Они-то? Начальство! Там, ваше благородие, под землей, три дивизии стоят… Да! Ей-богу! Провалиться на этом месте! Офицеров одних сотни. Пить, есть всем надо… Генерал каждый день с Москвой разговаривает. Берет трубку и разговаривает, запросто! Как мы тут с вами. Спрашивает — когда дадут приказ Одессу штурмовать. В катакомбах для этого все готово. Оружие всякое, пулеметы, автоматы, одних мин сколько… Надо же такое войско под землей разместить! Поэтому и мобилизовали меня, что я катакомбы знаю, как свою хату. Тридцать лет на камне работал… Считайте, ваше благородие, в войну я больше полугода во мраке просидел. Только третьего дня на белый свет вышел. Отмаялись мы с кумом. Я теперь все знаю, что там делается.

Иван Гаврилович Гаркуша рассказывал самые фантастические небылицы о катакомбах. Есть там все — вода, бани, хорошие спальни, даже улицы для прогулок и строевых занятий. А еще есть большая пещера — это для разных собраний. Для большей убедительности Гаркуша назвал даже ее размеры — метров сорок на двадцать. Кровля подперта несколькими столбами — по-шахтерски их называют целиками. В пещеру собирают солдат на митинги, читают им разные инструкции. Или когда из Москвы кто приезжает, здесь тоже докладывает. Московское начальство часто в катакомбах бывает, наведывается. На самолете. Прилетят ночью, сядут в степи около потайного хода и сразу под землю, а самолет улетает. Все шито-крыто, никто ничего не знает. Хитро работают. Сам он, Гаркуша, правда, не видел этого, но и он, и кум от надежных людей слыхали, те врать не станут. А вот в пещере бывал дважды. В первый раз, когда московский генерал приезжал, а в другой — на собрании был. Пещера громадная — тысячи людей помещаются.

Плутонер Орхей внимательно слушал разговорчивого старика из катакомб, и его все больше разбирало этакое нетерпение. Катакомбисты! Ведь это находка! Сами дают такие показания. Вот только про связь узнать.

У старика Гаркуши не надо было долго выпытывать. Он сам тотчас же наговорил с три короба. Связь-то? Связь есть. Он сам, правда, плохо в этом деле разбирается. Знает только, что в катакомбах есть большая радиостанция, но туда никого не пускают. Часовые стоят днем и ночью. А слушать через нее можно хоть Москву, хоть Америку, хоть еще кого — весь мир! Ну, конечно, есть в катакомбах электричество, телефоны. Это уж само собой… Свое НКВД тоже есть.

Допрос длился долго, арестованные выкурили у плутонера все сигареты, а тот даже не заметил. Наконец Орхей приказал увести задержанных, накормить их, если попросят добавки, — дать.

Когда оба они сидели за столом и ели обед, принесенный из жандармской кухни, Иван Гаврилович хитро подмигнул Медереру:

— Ну, как?.. Зубы-то целы? А по-другому и последних бы не досчитались. Погоди, я им еще покажу хвилармонию.

На другое утро арестованных отправили из Маяк в Овидиополь на подводе в сопровождении жандарма, который держал за пазухой казенный пакет и всю дорогу щупал его, как бы не обронить. Плутонер Орхей приказал жандарму не спускать глаз с арестованных и пакет тоже хранить пуще собственных глаз. И еще приказал непременно получить расписку, что арестованных сдал в целости.

В пакете лежал протокол допроса Ивана Гаркуши и препроводительное письмо вместе с актом о задержании арестованных. В письме было сказано:

«Мы, жандарм плутонер Орхей, начальник жандармского легиона, во время несения патрульной службы в селе Маяки обнаружили подозрительных индивидов Гаркушу и Медерера, оба Иваны, которые по причине голода вышли из катакомб и бродяжничали по селам… Первый, Иван Гаркуша, подробно знает расположение катакомб возле Одессы и дает показания о расквартировании там советских войск.

С настоящим актом препровождаются личности арестованных для дальнейшего расследования.

Село Маяки. Плутонер Орхей. 17. 7. 1942 г.»

Из Овидиопольского жандармского легиона Гаркушу и Медерера незамедлительно отправили в Одессу в распоряжение военного прокурора, который тоже долго не держал у себя арестованных и переправил их в «Центр ССИ-3 Одесса» — в службу контрразведки, которой в это время управлял румынский подполковник Пержу.

Дело старика Гаркуши все обрастало, пухло. Прокурор Одесского военно-полевого суда писал в «ССИ-3»:

«Имею честь направить прилагаемое дело на 12 листах одновременно с арестованными Гаркушей и Медерером для дальнейшего расследования».

Утверждения старика Гаркуши вызвали новую тревогу среди оккупантов. Комендант одесского гарнизона затребовал дополнительные войска для блокирования катакомб. В Бухарест пошло срочное донесение о наличии крупной советской военной группировки вблизи Одессы.

Расследование продолжалось. Гаркушу и Медерера содержали в тюрьме как особо важных преступников, а точнее — как важных особ.

Прошло еще немного времени, и копию дела Ивана Гаркуши за № 14484, теперь уже на 128 листах, отправили в «Вултурул» (управление разведки восточного фронта) «для сведения и предостережения».

А расследование продолжалось. Гестапо и сигуранца предпринимали самые экстренные меры. Подполковник Пержу, возглавляющий жандармскую службу в Одессе, сам взялся расследовать показания старика Гаркуши. Собственной рукой он пишет конфиденциальную записку командиру саперного батальона. Текст записки был столь секретен, что Пержу не доверил его даже своей собственной машинистке.

«Лично я установил, что советская морская дивизия со своим штабом в полном войсковом составе находилась 16–17 октября 1941 года в районе Аркадии, а 18 октября сразу исчезла из нашего поля зрения, причем, не было отмечено приближения советских транспортных кораблей, на которые могла бы погрузиться эта дивизия.

Следовательно, вполне вероятно, что показания Гаркуши Ивана, наилучшего знатока катакомб, находящегося теперь в заключении в центральной тюрьме, соответствуют действительности».

Оккупанты так и не избавились от испуга, от твердой уверенности, что в одесских катакомбах скрывались тысячи вооруженных советских людей.