Коллектив авторов История - Одесские катакомбы

«Странные кости, — рассуждал я, чуть поуспокоившись и вспоминая подробности подземного похода. — Откуда бы им там быть?»

Я припоминал книжки о подземных находках, о древних городах, спрятанных под землей. Тут однако же не было ничего похожего. Недолго размышляя, я спустился в катакомбу, набрал возле дыры в пещеру добрую торбу костей и снес в университет к профессору зоологии Гапонову. Кто знает, — думал я, — может, ученым и пригодится.

— Добрый человек! — вскричал профессор, разложив мои косточки на полу. — Где вы добыли такое богатство?

С тех пор, уходя на операции в катакомбы, я захватывал с собой холщовый мешочек и даже в самые трудные моменты не забывал поглядывать по сторонам.

Теперь на кафедре встречали меня как долгожданного гостя. Сотрудники бросались на мой мешок и мгновенно растаскивали кости по своим рабочим столам. Моими находками заинтересовались большие ученые: старейший палеонтолог профессор Алексеев, профессор Степанов, киевский профессор Пидопличка. Даже академик Третьяков как-то самолично пришел на кафедру, чтобы познакомиться с «милицейским энтузиастом палеонтологии». Постепенно меня вводил в курс палеонтологических хитростей научный сотрудник музея, теперь профессор и мой большой друг Иван Яковлевич Яцко. Помню, я просиживал у него в лаборатории все свободное от угрозыска время. Вскоре я и сам стал кое-что соображать в костях.

— Нет, — говорил я, появляясь на кафедре, — сегодня ничего выдающегося. Хищников нет, одни травоядные. Интерес, пожалуй, представляет вот этот огрызок берцовой кости верблюда… Вкусный, видно, был, подлец! Поглядите, как жрали его: весь мосол обгрызли!

И никто не удивлялся такому моему нахальству, наоборот, внимали с уважением. Говорил я этак равнодушно, спокойно, а внутри все замирало от гордости. Ну, словом, я ощущал себя на пороге новой, до головокружения увлекательной жизни. Я просто «заболел» палеонтологией.

Идея «прочесать катакомбы» созрела в Грицаевой голове давно, но теперь она дала явно научный крен. Его поддержали городские власти. Декрет об экспедиции подписал Всеукраинский староста Г. И. Петровский.

Результаты экспедиций превзошли ожидания ученых. В связи с важностью сделанных открытий в 1936 году Академия наук УССР создала постоянно действующую Одесскую палеонтологическую экспедицию. Ее бессменным начальником стал Тимофей Григорьевич — бывший агент УГРО, а отныне ученый-самоучка, палеонтолог- энтузиаст.

Под Одессой началась систематическая научная работа. Здесь, в подземном мире, где самый воздух напоен холодом ушедших тысячелетий, где на губчатых стенах карстовых пещер еще сохранились рваные раны от когтей доисторических гигантских кошек и природой законсервированы остатки их кровавых пиршеств, где еще «плавают» в глине ископаемые «щуки», — здесь были найдены ценнейшие находки. Советские ученые ликвидировали одно из белых пятен на карте истории нашей планеты. Они восстановили картину жизни на Земле в четвертичную эпоху, накануне появления первобытного человека.

В 1941 году в журнале «Советская наука» член-корреспондент АН СССР Д. К. Третьяков писал по этому поводу:

«Таких обильных и разнообразных плиоценовых палеонтологических материалов, как одесские, в пределах СССР, да и, пожалуй, вне его, еще не встречали… Научное значение одесских раскопок обещает быть равноценным таким выдающимся открытиям, как добытые профессором Амалицким на Северной Двине остатки пермской фауны, как плиоценовая гиппарионовая фауна Пикерми в Греции или подобная ей сиваликская фауна в Индостане!»

В Киеве и Одессе разрабатывались обширные планы дальнейших подземных работ.

Но планы эти, как и вся мирная жизнь страны, были внезапно нарушены: началась Великая Отечественная война..

В Москве на тихой улице стоит старинный особняк — то ли бывший дворец какого-то вельможи, то ли дом посольства, то ли музей. За свою историю, вероятно, он был и тем, и другим, и третьим. Но в дни войны дом стал жить непривычной суетливой жизнью.

В дальних зашторенных комнатах сутками не умолкали аппараты. Дробно стучали телеграфы и телетайпы, голоса радисток монотонно диктовали какие-то цифры и «переходили на прием»… В уединенных комнатах с тяжелыми дверями на столах лежали груды карт и планов, вдоль стен дремали толстые зеленые сейфы и запечатанные несгораемые шкафы.

В этот дом в 1942 году из Одессы пришла последняя радиограмма от штаба отряда Молодцова-Бадаева. В кабинете полковника спешно собралось совещание. Начальник секретного отдела бесстрастным голосом зачитал шифровку.

Вражеская контрразведка нащупала самое сердце отряда. Бадаев погиб, его взяли на явочной квартире… Повешена жена Якова Васина — связная отряда Катя. Неизвестным предателем выданы доценты Черняк и Кандагура. Каратели взорвали и блокировали все выходы из катакомб.

Положение отряда было безвыходное.

С минуту в комнате стояло тягостное молчание.

— Та-ак.

Полковник неопределенно крякнул, искоса поглядывая на сидящих за столом. Чем могли помочь эти опытные фронтовики тем, запертым под землей и обреченным на смерть? Пожалуй, только один из них мог посоветовать сейчас что-то конкретное. Полковник с надеждой посмотрел на бородатого человека в военном френче без погон.

— Та-ак… — опять протянул он.

— Что вы на это скажете, товарищ Грицай?

— Считаю, людей можно спасти, товарищ полковник.

Короткие пальцы нервно теребили бахрому скатерти.

— Только строго прикажите, сейчас, по радио, прикажите, чтоб там до срока слюни не распускали! Я вам скажу — а я-то знаю! Кто в катакомбах опустит руки, тот сам себе подпишет смертный приговор…

Грицай покачал головой:

— Главное же теперь — надо отыскать им лазейку. Поищем. Прошу на это один час времени, товарищ полковник.

В этот вечер запертые под Одессой партизаны приняли — на последних амперах севших аккумуляторов — спасительную радиограмму. Центр предлагал отряду разделиться и уходить двумя группами: одной — через небольшой старый завал в центральные катакомбы, второй — через никому не известный, закрытый еще прежде выход, ведущий в подвал небольшой табачной фабрики. В шифровке Грицай давал подробные указания, как вскрывать завал, искать выходы, определять по срезам камней направление, узнавать туники…

В ту же ночь группа во главе с Яковом Васиным, никем не замеченная, вышла из окружения. Другая нарвалась на засаду и погибла.

Когда Грицай работает в своих катакомбах, он весь преображается, он просто сияет и светится. Казалось бы, чего хуже: день-деньской сидеть в подземелье, копаться в глине, вдыхать сырой и тяжкий запах карстовых пещер… А вот поди ты — для него в этом истинный смысл и поэзия жизни.