Филипп Арьес - История частной жизни Том 3 [От Ренессанса до эпохи Просвещения]

Непростым ответом на сложные экономические, имущественные, культурные и идеологические вопросы являются семейные стратегии, согласно которым происходит социальное и биологическое воспроизводство старинных сельских обществ. В отдельных регионах Франции, например в Нормандии и Анжу или в деревнях Парижского бассейна, где практиковалась система открытых полей (openfield), как и в Великобритании начиная с XVI века, родительский дом нередко покидали все дети, которые там родились и выросли. Некоторые из них уходили из отчего дома в очень юном возрасте, попадали в другие семьи или устраивались вдали от родных мест. Другие дети, однако, оставались в родительском доме. Скорее всего, они сохраняли тесные семейные связи с родителями, работая вместе с ними и помогая им. Но нигде не было специально указано, что после свадьбы сын должен привести свою молодую жену в дом отца. Предпочтение отдавалось более поздним бракам в ожидании момента, когда молодой человек сможет обустроить свой собственный дом, чтобы свекрови и невестке не приходилось готовить на одной кухне.

В других регионах Италии, Франции и Германии, более обширных, чем принято считать, если позволяло экономическое положение, один из сыновей оставался в родительском доме после женитьбы и продолжал жить с родителями до их смерти. Таким образом обеспечивалась полная преемственность от отца к сыну — будь то наследование феодальной вотчины, парламентская должность, сельскохозяйственные угодья, лавка ремесленника. Такая семейная система совместного проживания и наследования благ получила название «одноветвевая семья» (stem family в текстах англосаксонских авторов).

Вхождение в семью невестки (или, реже, зятя в дом своей жены, наследницы родителей) ставит особые проблемы совместного проживания семейной группы. Где в доме поставить ложе новобрачных? Разумеется, не там, где спят родители, и не в спальне братьев и сестер молодого мужа. Женитьба сына требует, чтобы одна из комнат в доме была свободной, готовой приютить молодую невестку. Там будет стоять ее кровать, туда она поставит свои сундуки, там будет храниться ее одежда и приданое.

Совместное проживание двух пар — родителей и сына с женой — в крайнем случае допустимо в доме с двумя жилыми помещениями, в семье, где женившийся сын является единственным ребенком, оставшимся в отчем доме. В действительности в большей части регионов, где распространена модель одноветвевой семьи, дома достаточно большие, как минимум с тремя, часто с четырьмя комнатами.

В одной провансальской деревне — не Сен–Леже, что в долине реки Вар, а Сент–Андре–Лез–Альп, на берегах реки Вердон, в предгорьях Альп, — более половины из сотни домов были четырехкомнатными [425] Collomp A. La Maison du pere. Famille et village en haute Provence aux XVIIе et XVIIIе stecles. Paris: PUF, 1983. . Узкие, примыкающие друг к другу дома в основном четырехэтажные, на уровне земли — хлев и погреб, два жилых этажа, «зал и спальня на втором этаже, зал и спальня на третьем», как пишут нотариусы, на чердаке — сеновал. Четыре жилые комнаты — это очень много для бедных крестьян или деревенских ремесленников. Это роскошно для семьи, состоящей лишь из родителей и детей, но становится необходимым, когда в комнате на втором этаже, где топится печь, спит глава семьи с супругой, неженатые дети — в соседней комнате (иногда здесь же спят дочери и бабушка–вдова), молодые супруги, как правило, в комнате выше этажом, а в соседней с ними — их дети. Посмертные описи XVIII века, так же как и позднейшие устные свидетельства, говорят о полнейшем нежелании спать в одной комнате с подросшими детьми. Тем не менее младший ребенок остается в спальне родителей, пока мать кормит его грудью, и в провансальских описях XVIII века часто упоминается присутствие в комнате колыбели и детских постельных принадлежностей.

Жизнь в прижатых друг к другу домах деревень верхнего Прованса, как и в больших отдельно стоявших домах в долинах Пиренеев, где одновременно проживали три, а то и четыре поколения, подчинялась строгим ритуалам в отношении места в доме каждого отдельного члена семьи или супружеской пары. Кровать главы семьи и его жены располагалась в комнате, считавшейся лучшей в доме: например, в уже упомянутой деревне Сент–Андре–Лез–Альп — на втором этаже с видом на улицу, в комнате, где постоянно топилась печь. Так же обстояли дела в деревнях Прованса и Лангедока и в больших домах в долинах Эльзаса.

В ходе постепенного развития семейных циклов это завидное место в алькове главной комнаты в доме перейдет к наследнику и его жене после смерти отца. Поколения в доме сменяли друг друга, и внутренняя жизнь двигалась по спирали. Если хозяйка дома переживала супруга, то после его смерти она должна была уступить свою спальню наследнику и его жене и перебраться спать в другую комнату, к незамужним дочерям или внучкам. После смерти отца его сын наследует не только главенство в доме, но и лучшее спальное место.

Система провансальской одноветвевой семьи (или итальянской, или японской) подразумевает распределение ро лей между двумя поколениями взрослых — как между отцом и сыном, так и между свекровью и невесткой, как в доме, так и в поле, и в церкви. Роли распределяются согласно неким ритуалам, которые в некотором роде сглаживают трудности совместного проживания и позволяют избежать конфликтов. В каждом доме свекровь занимается приготовлением пищи, невестка же воспитывает детей и работает в поле. В той же комнате, где спит чета хозяев, место каждого за столом и порядок приема пищи строго регламентированы.

Есть описание строгого ритуала за столом в эльзасском Кохерсберге: «Хозяин занимает лучшее место за столом, которое остается свободным в случае его отсутствия. Это место на углу в глубине; сидя на нем, хозяин одновременно может следить за тем, что происходит на улице и во дворе, а также заниматься семейными документами, хранящимися под замком в красном углу». За едой «хозяин дома сидит во главе стола, хозяйка по его правую руку, сыновья — по левую, дочери рядом с матерью, с краю слуги» [426] Denis M.–N., Grohens М.–Cl. L’Architecture rurale francaise. Alsace. Paris: Berger‑Levrault, 1978. . Похожее описание домашнего уклада в северной Бургундии находим в «Совращенной поселянке» Ретифа де ла Бретона, в первые издания которой (конец XVIII века) входила гравюра с изображением сцены семейной трапезы.

Без сомнения, Бретон показывает абсолютно идеальную картину, как и эльзасские этнографы конца XIX века, и такое строгое следование правилам дома редко встречалось на практике. Даже в зажиточных семьях, как свидетельствуют многочисленные документы, женщины редко сидели за одним столом с мужчинами. Они им прислуживали. Как пишет Лазар де ла Саль де Лермин в воспоминаниях о поездке в Эльзас, «каким бы ни был пир, мать семейства садится за стол, только когда подан десерт, давая таким образом понять, что трапеза подходит к концу и больше из кухни ничего не принесут». Глава семьи режет хлеб, наливает вино, кладет себе еду в первую очередь — без сомнения, лучшие куски, затем раздает еду своим сотрапезникам.