Доминик Бартелеми - История частной жизни Том 2 [Европа от феодализма до ренессанса]

Таким образом, теоретически в семьях существует иерархия, являющаяся идеалом для моралистов и предполагающая главенство отца над матерью, хотя реальность и противоречит идеалу. Впрочем, наличие иерархии иллюстрируют многочисленные примеры, которые ее конкретизируют: названия, обращения и т. д. Например, муж никогда не станет обращаться к жене на «вы», жена — наоборот; а если муж носит еще какой–нибудь титул (messer, maestro), супруга не забудет употребить его при обращении: «Maestro, voi» [73] Маэстро, вы (итал.). (Боккаччо). Обращение к отцам на «вы» (voi), по–видимому, принято в среде городской буржуазии.

Но иерархическая система с определенным набором ролей и определенными взаимоотношениями между людьми нередко теряет свою четкость, особенно если речь идет о бедных классах. Там жены обращаются к мужьям на «ты» и могут, как мы увидим, осадить их резким словом, не стесняясь в выражениях. Та же мона Маргарита обращается к своему придирчивому супругу на «ты». Обращение к мужу на «вы», по всей видимости, ограничено аристократическими или патрицианскими кругами, верными своим традициям или намеренно подражающими старине (Альберти). И напротив, среди детей обращение к родителям на «вы» — вещь довольно распространенная, но создается впечатление, что там, где форма «вы» сохранилась, она имеет отношение к обоим родителям; то же самое можно сказать и о других проявлениях вежливости. Правила хорошего поведения (реверансы, почтительное молчание, учтивые поклоны), которым Доминичи считает необходимым учить детей, относятся всякий раз к обоим genitori [74] Родителям (итал.). без какого бы то ни было различия. Проводя разграничение по линии «родители — дети», Доминичи, конечно, имеет в виду некую идеальную модель, но модель должна отражать реальную ситуацию. Для детей родители символизируют семью и воспитательную среду, чья аура сглаживает различия между супругами, смягчает их индивидуальные черты, уравнивает их права (Тоскана и другие области Италии).

Члены семьи, собирающиеся для совместных обедов и бесед, расходятся на время работы. Она у каждого своя. Герой Леона Батисты Альберти, старый Джаноццо д’Альберти, который ничего не оставляет без внимания, предупреждает супругу о необходимости распределять работы в доме в соответствии с тем, какая кому подходит. В среде крупной буржуазии, о которой рассказывает Джаноццо, речь идет о распределении работы среди слуг, но в более скромных, особенно деревенских кругах оно производится непосредственно между членами семьи. Распределение, обычно простое (хотя мы мало о нем знаем), усложняется, когда есть возможность диверсифицировать занятия. Об этом свидетельствуют, например, тесные связи, установившиеся между монастырем Монте Оливето (Сиена) и семьями испольщиков (1400–1430); женщины, сменяя друг друга, прядут лен для монахов, прядут для них шерсть, стирают шерстяную одежду: почти вся женская половина дома занята сдельной работой подобного рода. Впрочем, и мужчины, помимо своих прямых обязанностей на ферме, в течение всего года выполняют для монахов — сдельно — краткосрочную сельскохозяйственную работу. Со своей стороны, и мальчики по очереди нанимаются на работу в монастыри. Но при необходимости семья может, согласовав это дело с управляющим монастыря, отозвать их обратно. В этом случае семейство воссоединяется. Близость монастыря к ферме превращает испольщину в хозяйство, выходящее за границы обрабатываемой земли. Все стремятся заполучить себе место на стыке двух сфер влияния: с одной стороны, отца семейства (paterfamilias), с другой — управляющего монастыря, так, чтобы можно было сохранять фактическую независимость от того и другого. Сплоченность семьи делает эти личные «авантюры» привлекательными для каждого и благоприятными для всех. Во многих сельских домах наблюдается то же явление: так, в семействе испольщиков может жить сапожник и заниматься там своим ремеслом (Валь-д’Эльса). В иных случаях дети время от времени наведываются в город и нанимаются там на какую–либо работу, не нарушая при этом семейного согласия и гармонии. Такая ситуация еще больше распространена в агломерациях.

Диверсификация занятости, судя по документам, проявляется тогда, когда у человека возникает потребность в личном пространстве внутри семьи, стремление (появившееся недавно?) к обособленности, уединению в пределах дома, где пространство семьи служило бы обрамлением пространства личности. Эта потребность выражается в организации частного пространства и в различных способах его использования. В доме увеличивается число жилых комнат, прежде всего, как я уже говорил, спален. Не менее важно то, что спальни закрываются на ключ или даже на засов, что делает их неприкосновенным местом. Внутреннее пространство дома представляет собой череду отдельных комнат, приобретающих все большую индивидуальность. В одной из новелл Боккаччо изображает прощание ревнивого мужа и неверной жены: «Я иду обедать с друзьями, — говорит муж (он лжет), — тщательно запри дверь на улицу, дверь антресолей и дверь спальни». Таким образом, семья располагает целым домом. В него попадают через парадный вход: это первый барьер. Впрочем, парадная дверь позволяет пройти лишь на первый этаж; это техническое помещение, где хранятся вещи и провизия, а иногда принимают гостей: там есть даже спальня, но она нежилая (ревнивец из новеллы Боккаччо прячется именно там). Жилые помещения в собственном смысле слова, совокупность комнат с постоянными обитателями, находятся на втором этаже; от вещей и гостей на первом этаже их отделяет дверь, выходящая на лестницу и запирающаяся на ключ: вот и второй барьер. И, наконец, жилое помещение разделено на несколько комнат; одна из них — супружеская спальня хозяев дома, в свою очередь также запирающаяся на ключ. Три двери, три изолированных помещения, три уровня частной жизни: вход и комнаты для гостей; семья; супружеская чета. Мы в основных чертах представили жизнь семьи в доме. Проникнем же теперь в интимную сферу супружеской пары, а также и других членов семьи, раз уж мы обнаружили в доме несколько спален.

Мы помним супружескую спальню с ее сундуками, драпировкой, иконами, скамьями и лавками, постелью, щеколдой и ключом. Вернее, ключами. Последний оплот частной жизни, сундуки, знаменитые семейные сундуки, нередко оснащены замками, которые составители описей не забывают упомянуть. Мы знаем, например, что в спальне Бартоло де Кастельфиорентино и его жены Катерины стояли длинный сундук–скамья (cassapanca) и ларь, снабженные соответственно тремя и двумя замками; в передней у них находились два еще более длинных сундука–скамьи, каждый из которых имел шесть замков, и еще один ларь с двумя замками (1380). В данном списке нет ничего экстраординарного, причем это касается семей не только обеспеченных, но и более скромных, — хотя там он, вероятно, будет не таким полным. Среди ремесленников нет практически ни одной семьи, которая не имела бы сундука с замками.