Доминик Бартелеми - История частной жизни Том 2 [Европа от феодализма до ренессанса]

Однако если младенец выживал, родители рано или поздно возвращали его в дом, в семейную среду. Ребенок спал в примитивной колыбели с матрасом, которая находилась рядом с Родительской или кормилицыной кроватью, а иногда и над ней. В последнем случае речь шла о простом деревянном каркасе, изготовленном на скорую руку и подвешенном на веревках, которые крепились к потолку и позволяли раскачивать колыбель, как гамак (Симоне Мартини, XIV век). Отмеченные в описях колыбели находились в таких комнатах, как гостевая спальня, спальня cacina [81] Горничной (итал.). или чулан — скорее они там просто хранились, а не использовались, если только camera di cacina (комнату горничной) не занимала кормилица. Ни одна из колыбелей, зафиксированных в известных нам описях имущества, не отмечена в материнской спальне. Ребенок вместе со своей люлькой попадает в материнскую спальню только после воз вращения от кормилицы и остается там очень недолго — лишь до того волнующего момента, когда ему разрешат спать вместе со старшими детьми. Кроватки, пеленки, детское белье нередко находятся под рукой у матери, в гостиной или спальне, и под ее надзором, поскольку она, видимо, лично контролировала состояние и использование детского приданого, независимо от того, сама ли она вскармливала малыша. «Детское приданое» могло быть очень богатым (в описях перечисляется до пятидесяти детских рубашек в одном сундуке) и изысканным.

Франческо ди Барберино, моралист XIV века, дает тысячи разнообразнейших практических советов о том, как лучше ухаживать за младенцами. Он обращает их к кормилице, но руководствовалась ли ими эта добрая крестьянская женщина? Были ли они ей вообще известны? Насколько соотносились с народной практикой?

В народной среде — ив городе, и в деревне — детская смертность особенно велика в разгар эпидемий чумы (1348 1430). С этого времени, и особенно с начала XV столетия, детоубийство (удушение) перестает быть чрезвычайным явлением, весьма многочисленными становятся и случаи отказа от детей что приводит к строительству приютов (Сан–Галло и «Приют невинных» во Флоренции, 1445), плодивших, в свою очередь новых сирот. Младенцы, особенно девочки, были слишком слабы и зачастую нежеланны, чтобы вызвать у родителей настоящую привязанность, способную перевесить все невзгоды и испытания.

К детям, которые уже в состоянии ходить и разговаривать, отношение меняется. Только после возвращения от кормилицы отпрыски буржуазных семей по–настоящему занимают свое место в частной семейной среде. Наличие колыбелей разных размеров показывает, что их использование не ограничивалось младенческими годами ребенка; однако дети, по–видимому, довольно рано допускались к семейной постели, которую они делили с братьями, сестрами и одним из родителей, иногда — со всей семьей (в постели могло находиться до шести человек): все зависело от обстоятельств и социальной среды. Джованни Доминичи представляет ребенка из обеспеченной семьи как избалованное существо, окруженное заботой и ласками. По словам Доминичи, ребенка постоянно обнимают, убаюкивают под звуки песенки, короче говоря, прямо–таки сдувают с него пылинки. Малышу рассказывают сказки о ведьмах, которые приятно будоражат его воображение; среди его игрушек можно найти коня–качалку, маленькие и большие барабаны, разноцветных птичек из дерева и глины и прочее. Все это подарки родни, которая из кожи вон лезет, чтобы угодить малышу. Балуют ли ребенка? Некоторые описи свидетельствуют в пользу этого: в сундуках материнской спальни хранится множество поистине королевской одежды, предназначавшейся для нашего юного героя. Это богатый и разнообразный гардероб, добротная одежда прекрасной расцветки, сверкающая серебряными пуговицами (общее число таких пуговиц на одежде ребенка может достигать ста семидесяти).

Впрочем, слова Джованни Доминичи (адресованные одной очень знатной даме) относятся, по всей видимости, лишь к очень немногим семьям, даже в среде буржуазии. Например, дети некоего мехоторговца, согласно описи его имущества, имеют на двоих один плащ и четыре черные туники, причем только одна из них подбита мехом, а гардероб дочери привратника коммуны состоит, помимо четырех камиз, из домашнего платья, двух простых туник и легкой юбки — все из самого обыкновенного сукна. Упоминания о дорогих игрушках весьма редки в любых источниках. Следовательно, как бы ни любили обеспеченные родители своих детей (о чувствах родителей к детям мы еще поговорим), те не обязательно были избалованы, хотя на протяжении XV века воспитание становится все более мягким. Что касается детей из простых семей, то их гардероб был еще более бедным, а про игрушки ничего не слышно.

Итак, маленьких детей вводят в семейную среду, как правило, довольно простым и бесцеремонным способом. У ребенка, разумеется, есть во что играть (хотя игрушки непритязательны), он не обделен родительской нежностью. Но не только кровать ему приходится с ранних лет делить со старшими братьями и сестрами: он делит с ними обязанности и заботы. Чем беднее семья, тем раньше ребенок расстается с детством: девочек 6–8 лет уже определяют в горничные.

Добавим еще одну деталь, которая опровергает тенденциозное изображение кардиналом Доминичи наиболее привилегированных слоев общества, некоторых тогдашних специалистов, стоило бы обратить внимание на привязанность ребенка к кормилице — нежной и заботливой женщине, фактически второй матери, — если его продолжают доверять ей и после отъема от груди. Эта привязанность может ослабить природную любовь ребенка к настоящей матери, причем довольно существенно.

Взрослея, парни и девушки приобретают индивидуальность. Молодые люди много работают, зарабатывают деньги. Есть ли у них возможность жить более самостоятельно, оставаясь при этом в лоне семьи?

Не все молодые люди до вступления в брак имеют отдельную постель. Известен случай (правда, не слишком типичный), когда трое молодых отшельников из Флоренции делят одну кровать, причем вечером к ним присоединяется четвертый: их исповедник. Обычай делить одну кровать на несколько человек часто встречается у бедняков и крестьян. Тем не менее наличие отдельной кровати — дело обычное; оно засвидетельствовано даже у ремесленников. В источниках можно найти тому немало подтверждений. Екатерина Сиенская, дочь красильщика, двадцать четвертая из двадцати пяти детей, имеет собственную кровать по крайней мере с четырнадцати лет: тем лучше для ее сестер, ибо она решает убрать матрас, чтобы спать на голых досках. Отдельная постель не всегда подразумевает уединение: в одной комнате может стоять несколько кроватей. Служащий городской коммуны, о чьей квартире мы имеем сведения (1390), поставил все три имеющиеся у него кровати в одной из двух спален, причем только одна кровать была с пологом. Та же святая Екатерина несколько месяцев делит спальню с одним из братьев. Но молодежь стремится к уединению и в конце концов добивается своего. После настойчивых просьб Екатерине удается получить отдельную комнату, которой, впрочем, она была лишена лишь благодаря упорству, с которым отказывалась от любых предложений о замужестве. В городе и в сельской местности немало парней и девушек, подобно Екатерине, имеют собственную спальню, что благоприятствует расцвету духовной жизни и развитию эмоций. Дети с юных лет привыкают к личной молитве (Агнесса Монтепульчианская, Екатерина Сиенская), в то время как их старшие братья и сестры, найдя укромное местечко, читают совсем другие псалмы (см. выше). И наконец, стоит Упомянуть, что именно в спальне будущие гуманисты хранят книги и письменные принадлежности — будь то в городе или в сельских имениях родителей.