Марсель Пако - Фридрих Барбаросса

Между тем для короля Германии становилось все более очевидным, что у него нет военных средств для решения всех этих вопросов. Поэтому он сконцентрировался на одном пункте своего плана: короноваться королем Италии и императором. По этой причине он благосклонно принял делегацию города Павии, столицы королевства, где он, возобновляя давнюю забытую традицию, должен был надеть на голову железный венец итальянских монархов. Но это создало новые осложнения, так как ему пришлось поддержать жителей Павии против жителей Тортоны, а поскольку тортонцы не согласились с его решением, то он, чтобы не потерять свое лицо, вынужден был осадить их город, который сопротивлялся до апреля. Итак, только 17 апреля он был коронован в Павии, откуда отправился в Рим.

Через Болонью, где король встретился с юристами знаменитых школ римского права, он прибыл в Папскую область примерно в тот момент, когда Адриан IV из-за вновь начавшихся волнений покинул столицу и перебрался в Витербо. Узнав об этом, Фридрих послал к папе новое посольство, но папа перепугался, думая, что в окружений немецкой армии более не будет свободен в своих действиях, и особенно опасаясь союза Барбароссы с римлянами. Все это показывает, насколько папа не знал и не понимал истинной позиции короля.

Однако король доказал свою добрую волю тем, что передал схваченного и приведенного к нему Арнольда Брешианского представителям святого престола, которые казнили его, уготовив бесславный конец этому идеалисту, страстно проповедовавшему евангельские бедность и чистоту. Наконец, когда во время новых обсуждений короля с двумя кардиналами- легатами всех деталей коронации один из немецких аристократов поклялся во второй раз от имени монарха не посягать на жизнь папы и членов курии, после очередных изменений, осложнивших ситуацию, папа и король встретились в Сутри (9 июня), и тут неожиданный инцидент вновь пробудил опасения обеих сторон. Фридрих отказался держать стремя Адриана, когда тот сходил с лошади, так как увидел в этом знак политического верховенства главы церкви, и изменил свое поведение только тогда, когда ему объяснили, что такой обычай существовал всегда.

Зато в последующие за этим инцидентом часы он полностью рассеял все страхи. Сенат и Римская коммуна, с февраля месяца пытавшиеся с ним договориться, направили к нему посольство с объяснениями, что для императора гораздо почетней получить корону из рук самих римлян, что соответствовало бы античной традиции, а главное — сделало бы Рим настоящей столицей империи и несколько ограничило мирскую власть святого престола. Но Штауфен, стремящийся к сотрудничеству с римской церковью и принципиально отбрасывавший мысль о том, что императорская власть может быть дана ему его же подданными, твердо и высокомерно ответил, что он владеет империей на основании завоеваний его предшественников Карла Великого и Оттона и что он прибыл в Италию « не для того, чтобы выпросить себе временную милость беспокойного народа, но как принц, решительно настроенный получить, если нужно, силой оружия, наследство отцов». Это означало одновременно отказ папе в его правах и заявление, что король римлян становится императором с момента своего избрания принцами, которые представляли аристократию и служили инструментом Божьей воли, а не остальными подданными, — но при условии его прибытия и коронации в Риме. Однако в папском окружении этому не придали особого значения — или сделали вид, что не придали, — слишком довольные тем, что планы коммуны провалились.

С этого момента коронация стала возможной, но из-за столь резкого заявления в адрес Вечного города она происходила в необычных условиях. В ночь с 17 на 18 июня немецкая армия заняла все подступы к граду Св. Петра. На следующий день в знаменитой базилике состоялась торжественная церемония. Преклонив колени перед первосвященником и вложив свои руки в его ладони, Фридрих поклялся « перед Богом и блаженным Петром, с Божьей помощью и при всех обстоятельствах, по мере своих сил и ума, верой и правдой быть покровителем и защитников святой Римской церкви и особы папы или его преемников», Потом, после торжественного шествия, распростершись перед распятием, император прослушал литании и был помазан святыми маслами между лопатками и на правой руке. После этого состоялась месса; после чтения святейшего послания Адриан IV вручил ему меч и скипетр, а затем золотую корону. Пока толпа немецких рыцарей приветствовала его, Фридрих, должно быть, сказал себе, что в этот день, 18 июня 1155 года, выполнен первый пункт его программы: он стал императором.

Но пойти дальше он не смог. В тот же день после полудня римляне двинулись от Капитолия на приступ укрепленных кварталов Св. Петра (возведенных при папе Льве III — Прим. перевод .). Весь вечер шли кровопролитные бои; атака горожан была отбита, но на следующее утро, 19 июня, император и папа покинули Вечный город…, в который по-настоящему так и не вошли. Через монастырь Фарфа и Поли они добрались до местечка Тиволи, подчиняющегося святому престолу, но жители предложили ключи от города Фридриху. Тот отказался их принять и приказал населению подчиниться Адриану IV.

Убедившись, что больше ничего сделать не может за неимением средств, рассудив, что восстановление императорской власти на данный момент должно ограничиться одной лишь коронацией, а все остальное следует отложить на некоторое время, он дал приказ возвратиться в Германию. Этого требовало и состояние его войска, так как из-за летней жары среди рыцарей началась эпидемия. Он перешел через горы, сжег Сполето, заплатившее ему дань фальшивыми монетами, и прибыл в Анкону, где встретил посланцев византийского императора Мануила Комнина; они предложили ему совместные действия против Сицилии. Сначала он поколебался, затем отклонил предложение, сославшись на то, что войско его устало. В сентябре он вновь перешел через Альпы, после того как подчинил Милан императорской юрисдикции и отнял у него собственные права (чеканка монеты и сбор налогов) — эти меры не могли быть незамедлительно проведены в жизнь, но и теоретическими они тоже не остались.

Итак, он не извлек больших выгод из своего первого итальянского похода, потому что в своем нетерпении получить императорскую корону пренебрег некоторыми реалиями. Но это-то он как раз понял. По возвращении в Германию он уже знал, что в будущем ему нужно будет считаться с городами полуострова, особенно в северных областях, а в этой стране необходимо действовать с позиции силы, и что нельзя позволять втягивать себя в сложные предприятия, связанные с второстепенными проблемами — например в отношения папы с римлянами, — даже если при этом он рискует разочаровать главу церкви.