Михаил Ростовцев - Общество и хозяйство в Римской империи. Том II

Как и при Септимии Севере, с помощью целой армии шпионов и военных полицейских была создана система нагнетания страха. В речи Εις βασιλέα оратор говорит о Филиппе: « Довольно о его справедливости! Кто, кроме него, отличался столь великой и явной расположенностью к людям? Все провинции были подавлены и скованы страхом, потому что города кишели шпионами, которые бдительно следили за тем, не скажет ли кто-нибудь крамольных слов. Свободно мыслить или говорить было невозможно, всякая достойная и справедливая свобода слова была уничтожена, и каждый трепетал даже перед собственной тенью. От этого страха он избавил и освободил все души, в полной мере вернув им свободу ». Если сравнить это описание с содержанием надписей времен Севера, приведенными в предыдущей главе, то становится ясно, что оратор не преувеличивает и что метод Максимина был лишь логическим завершением той меры, которую впервые ввел в систему Адриан и затем распространил Септимий Север. Мы вполне можем быть уверены, что в годы, последовавшие за смертью Максимина, все осталось по-старому, а если что и менялось, то только в сторону ухудшения. [231]

Но что бы ни предпринимали императоры для укрепления своей власти и оздоровления своих финансов, все было напрасно. И на это указывает автор речи, говоря о тяжелом бремени налогов и о том, что опустевшая государственная казна от их сборов не наполнилась. [232]Документы удостоверяют эти сведения и раскрывают перед нами весь механизм использования этой системы со всеми его последствиями. Мы поговорим об этом позже, обсуждая экономическое положение империи в III в. Разумеется, ни для кого не было секретом, что корень зла таился в армии, в этих бандах жадных, разнузданных солдат, от которых на самом деле императоры находились в зависимости; они не желали ни трудиться, ни сражаться, зато находили большое удовольствие в том, чтобы грабить и разорять своих сограждан. Автор речи «К императору» со всей определенностью свидетельствует, что все было именно так, а Геродиан и латинский биограф подтверждают его слова. В речи, опять-таки в отношении Филиппа, говорится: « Отвагу перед лицом врага демонстрировали многие из прежних императоров, а вот солдаты ею не обладали и легко покорялись врагу; он же с такой легкостью подчинил их себе и так быстро привел их в чувство, что, несмотря на их привычку получать многочисленные и непомерно большие дары, а также на то, что они становились неподатливы и приходили в ярость, если им не давали столько, сколько всегда и еще больше, он ни в коей мере не пошел на поводу у их алчности и не стал давать ей новую пищу » и т. д. [233]

Под гнетом террора, который никогда еще не косил людей так методично и так беспощадно, как при Максимине, напряженность все увеличивалась, и ожесточение, особенно в городах, [234]стало уже. так велико, что, несмотря на террор, одно за другим вспыхивали восстания, — сначала в Африке, а затем в Италии. Современные историки описывают события в Африке в целом неверно; они все время ведут речь о крестьянском восстании, несмотря на ясную трактовку Геродиана, представляющего собой наш лучший источник, который неверно был понят латинским биографом Максимина и неправильно переведен. Истинное положение вещей было следующим. После вступления на престол Максимина прокуратор Африки получил задание раздобыть деньги для императора. Факт его назначения наместником провинции вместо пожилого проконсула М. Антония Кордиана, укрывшегося в городе Фисдре, является гипотезой Домашевского, пользующейся большой популярностью. [235]Прокуратор, при поддержке воинственно настроенных квесторов и их помощников, стал действовать с обычной бесцеремонностью и особенно нажимал на богатых землевладельцев провинции, которые, как мы знаем, составляли в африканских городах наиболее влиятельную часть населения. Некоторые из этих мужей, которых Геродиан называет « высокородными и богатыми », ощутили угрозу своим « унаследованным от отцов и предков поместьям » и составили заговор. Для обеспечения успеха предприятия они отправили группу своих οίχέται — рабов или арендаторов, вероятнее всего рабов, — вооруженных топорами и палками, из поместий в город. Это не должно было возбудить подозрение у прокуратора, привыкшего принимать от крестьян жалобы на землевладельцев. Эти люди убили прокуратора, а затем руководители заговора, африканские землевладельцы, к которым присоединились и другие представители того же сословия, провозгласили императором Гордиана. [236]Однако Гордиану не удалось добиться поддержки африканской армии. Его собственное войско представляло собой разношерстную толпу, в которой настоящих солдат было мало; возможно, это была cohors urbana из Карфагена, в основном же войско состояло из представителей городской милиции, скорее всего, там были и члены curiae iuniorum , которых привлекли обещания Гордиана изгнать всех шпионов и вернуть конфискованные земельные угодья их хозяевам. Эти отряды были плохо вооружены и слабо организованы. Своего оружия у них не было, и они вынуждены были довольствоваться тем, что нашлось для них в домах африканской буржуазии, — мечами, топорами и охотничьими копьями (охотничье оружие нам известно по многочисленным африканским мозаикам). [237]Вряд ли можно предполагать, что под знамена Гордиана встало большое количество крестьян и арендаторов. Поэтому неудивительно, что над его войском с легкостью одержали победу регулярные войска африканской армии под предводительством легата Нумидии Капелиана, его личного врага. Победитель с упоением занялся казнями и конфискациями. Прежде всего Капелиан уничтожил всех представителей карфагенской аристократии и конфисковал все их имущество, а также деньги, принадлежавшие городу и храмам. Затем он приступил к аналогичным процедурам в других городах. « Он убивал знатных, изгонял простых граждан и позволял своим солдатам жечь пашни и бесчинствовать в деревнях ». [238]

Между тем Гордиан был признан в Риме, а римляне и после его смерти не прекратили свои выступления против Максимина. Волна восстаний быстро прокатилась по всей Италии, обретя те же формы, что и в Африке: это была отчаянная борьба городской буржуазии против солдат и их предводителей, солдатских императоров. Задача сената заключалась в том, чтобы организовать и возглавить эту буржуазию. Пупиен создал армию, для которой Рим и Италия поставляли ему рекрутов и которая дополнялась и поддерживалась городским населением всего полуострова. То, что избранные сенатом императоры могли рассчитывать на безусловную поддержку городов, показывает поведение жителей Эмоны — они сами полностью опустошили собственную территорию, чтобы Максимин не смог запастись у них провиантом, — а также героическое сопротивление Аквилеи, которое решило судьбу Максимина. Таким образом, победа Пупиена и Бальбина оказывалась победой буржуазии, но победа эта была недолгой. [239]