Николай Байбаков - От Сталина до Ельцина

— Но как я могу забрать то, что адресовано руководству? — возразил я.

Тем не менее доклад руководству партии показан не был. Видимо, где-то в архиве этот документ ещё лежит. Думаю, он представляет интерес и ныне, когда предприятия стали самостоятельными и никому не подотчётны, а приватизированные и вовсе управляются по воле новых хозяев. Можно с уверенностью сказать, что сделанный тогда Госпланом СССР анализ развития народного хозяйства в целом оказался верным.

Сейчас, через многие годы, вспоминая эту вполне понятную реакцию и Косыгина, и его помощников, и работников аппарата ЦК, я думаю, что здесь не было никакой злой воли с их стороны; просто правда оказалась для них неожиданной и неприемлемой, так как противоречила всем их представлениям о социалистической экономике, которая не может «болеть» и не соответствовать привычным представлениям. Мы, госплановцы, оказались в роли плохих «вестников», а таких, как правило, отождествляют с их вестями.

Непринятие вовремя действенных мер привело к дальнейшему развитию отрицательных процессов. Производственники, воспользовавшись отсутствием санкций за нарушение стандартов, снижали качество продукции, увеличивая её количество. Словом, «гнали» численные показатели. К тому, что разрешало правительство «в разумных пределах», приложили руку и «теневики».

При расширенном производстве и слабом контроле нарушалась сортность продукции, и это стало базой для многочисленных хищений.

Прибыль же предприятий создавала видимость благополучия. Темпы производства не снижались — следовательно, рост заработной платы оправдывался, повышалась в денежном выражении и производительность труда. Деньги на счётах предприятий накапливались, но не имели ресурсного обеспечения.

Как же решался тогда этот кризис?

Оттого, что из-за засухи объем сельскохозяйственного производства в пятилетке снизился на 12 миллиардов рублей, мы стали закупать зерно, мясо и другое продовольствие за границей. Значительно увеличился импорт готовых товаров из стран — членов СЭВ, конечно же, за счёт снижения импорта новой техники и ряда видов дефицитной продукции. Правда, нас выручал экспорт нефти и газа, цены на которые в то время значительно возросли.

Поскольку в строгую схему финансирования мы уже не укладывались, пришлось прибегнуть к новым, «нетрадиционным» способам: вклады населения в сберегательных кассах, средства со счётов предприятий частично направлялись на безотлагательные расходы. Что касается вкладов населения, то в бюджет включался только их ожидаемый прирост. Основную массу накопленных сбережений трогать было запрещено.

Принимались и другие меры. В частности, приоритетной сферой бюджетного финансирования признано было сельское хозяйство. Согласно пятилетней программе на развитие Нечерноземья (сельского хозяйства и смежных с ним отраслей) было израсходовано более 7 миллиардов рублей, что в 3 раза превышало вложения в прошлой пятилетке. Сельское хозяйство получило более 770 тысяч тракторов, 176 тысяч комбайнов, более 480 тысяч грузовиков, 47 миллионов тонн минеральных удобрений. Введено в действие 608 тысяч гектаров орошаемых и 2,1 миллиона гектаров осушенных земель...

Многое было сделано для того, чтобы улучшить социальный и культурный быт сельских тружеников, — построены жилые дома для них общей площадью 655 миллионов квадратных метров, детские ясли на 381 тысячу мест и школы на 781 тысячу мест. Построены 72 тысячи километров новых дорог с твёрдым покрытием.

Острой проблемой десятой пятилетки стало вынужденное, значительное снижение роста капиталовложений. На коллегии Госплана нередко шли споры, — руководители отраслевых отделов жаловались на нехватку лимитов, а сотрудники сводного — капитальных вложений; мой же заместитель по капитальному строительству В.Я. Исаев обосновал невозможность увеличения капиталовложений и советовал лучше использовать выделяемые средства.

Отстающей отраслью стала тогда и чёрная металлургия из-за существенных недостатков в коксохимической и железорудной индустрии. Нарушился технологический процесс работы коксовых батарей и доменных печей, увеличились их простои. В итоге снижалась выплавка чугуна, стали, уменьшился выпуск готового проката.

Госпланом принимались меры (и соответственно готовились проекты решений Совмина) по оказанию неотложной помощи чёрной металлургии. Но, увы, они не дали нужных результатов из-за плохого выполнения планов строительными организациями. Госплану пришлось думать об увеличении импорта проката чёрных металлов, чтобы тем самым улучшить торговый и платёжный баланс всего хозяйства.

В таком же сложном положении оказалась и угольная промышленность: общая добыча угля снизилась главным образом из-за падения добычи в Донбассе.

Трудности с топливом влияли на все отрасли, а недостаток металла вызвал перебои в развитии машиностроения.

На производство товаров широкого потребления более всего оказывало воздействие критическое положение в сельском хозяйстве, где продукция за пятилетку возросла всего лишь на 9 процентов против 14-17 по плану.

Ухудшились показатели фондоотдачи. Не достигли мы и заметного повышения качества продукции. Хотя ухудшение дел в промышленности и сельском хозяйстве объяснялось объективными причинами — консерватизмом и инертностью на уровнях хозяйственного управления, но именно тогда обозначились тенденции к упадку в экономике при странной инертности и нежелании видеть и исправлять недостатки в высшем руководстве партии и государства. Вместе с тем и сам Госплан должен был решительно изживать узковедомственный подход к проверке выполнения планов, укреплять плановую дисциплину. Большой вред нанесло и то, что дисциплина эта снижалась из-за вошедшей в обычай системы корректировок годовых планов.

В былые годы планы корректировались только в крайних случаях. Положение резко изменилось в период десятой и одиннадцатой пятилеток, когда многочисленные поправки и дополнения превратились в опасную болезнь планирования.

Руководители ряда министерств начинали с просьб о пересмотре утверждённых плановых заданий уже с начала года, а потом так и шло из квартала в квартал. Но наибольший размах подобные «кампании» приобретали в конце года, в октябре-ноябре и продолжались до самого конца декабря. А некоторые министерства умудрялись настаивать на корректировках плана даже в начале января, тем самым требуя для себя фактических «приписок». Эта порочная практика, санкционированная чаще всего «сверху», приводила к резкому ослаблению ответственности за выполнение плановых заданий. У некоторых руководителей сложилось убеждение, что главным местом борьбы за выполнение плана является проспект Маркса — Кремль, а не их отрасли и предприятия. Мне в такой «сезон» приходилось выдерживать «осаду» чиновников всех рангов, включая верховное государственное и партийное руководство страны, не говоря уже о руководителях отдельных республик и областей.