Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

И только, продолжал рассказ Симонов, когда это ощущение, связанное с короткой фразой Горишнего, у меня возникло, я почувствовал не только нравственное право уехать, но и понял, что сейчас знаю, о чем писать. Раньше у меня все, что я увидел, как-то распадалось на эпизоды, на отдельные факты стойкой обороны, а теперь передо мной вдруг из одной фразы Горишнего «боюсь, не пойдут они сегодня на меня» выросла общая картина происшедшего. И мы немедленно выехали.

Но не все рассказал мне Симонов. Умолчал о том, как они выбирались с фронта. Об этом я узнал позже, уже не от него. Из дивизии Горишнего спецкоры перебрались в Поныри, в танковую бригаду Петрушина, где побывали раньше. А оттуда можно выбраться только ночью, ехать пришлось с зажженными фарами, и машина попала под артиллерийский огонь немцев. Один снаряд разорвался впереди, второй сзади машины. Словом, «вилка». Потушили фары — не помогло. Третий снаряд ударил рядом, и Халипа воздушной волной выбросило из машины. Усадили его и поехали дальше. И тут Симонов проявил тактическую сметку. Когда довольно близко разорвался еще один снаряд, он приказал водителю включить фары и гнать вперед. Рассуждал он так: если уже их засекли по свету, то теперь независимо от того, будет светить или нет, начнут класть снаряды вокруг. Надо, мол, быстрее выбираться из этой зоны.

Материалы о Курской битве носят главным образом информационный характер — репортажи о боевых операциях, о подвиге советских воинов, о тактическом искусстве командиров. Но это еще не все, что должна делать военная газета. Даже первые дни боев дают пищу для размышлений, позволяют извлечь определенные уроки. Понятно, что статьи об этом сразу никто не напишет. Но есть у нас, как указывалось, испытанный выход — передовицы. Не все, но многое можно ими сказать, и очень быстро.

Так было и на этот раз. Все наши «военспецы» — на Курской дуге. В самой редакции мало людей, так мало, что и передовицу некому написать, да и с редакционной «вышки» этого не сделаешь. Выход все же нашли. Наши специалисты, находящиеся на фронте, получили наказ: после первых же дней боев написать передовую и прислать в редакцию хотя бы в черновом варианте, а в редакции мы ее уже доведем до кондиции. Так и было сделано. Раньше всех передовую статью передал Коломийцев — «Громить танковые силы врага!», за ним Денисов — «Уничтожить вражеские бомбардировщики», Хитров — «Все силы обороны на отражение вражеских атак!» и другие. Все эти статьи одна за другой были напечатаны на третий, четвертый и пятый день Курской битвы. Важно, что статьи носили не декларативный характер, а основывались на опыте первых боев.

Илья Эренбург выступил с пронзительной статьей «Страхи Германии». Дело в том, что гитлеровская ставка промолчала о первом дне наступления немецких войск на Курской дуге. В этом как будто не было ничего особенного. Так было «удобно» и штабам, и высшему руководству, в том числе и у нас. Напомню, что, например, наше наступление в Сталинграде началось 19 ноября, а сообщение о нем было обнародовано лишь через четыре дня. Но тут, на Курской дуге, была другая история. 6 и 7 июля немецкое командование решило из наступающей стороны превратиться в… обороняющуюся. Немецкое радио сообщило, что наступление ведут не немцы, а советские войска. Этому и посвящена статья Эренбурга. Он объясняет, зачем это немцы делают:

«Гитлер трусит… Наступая, Гитлер опасается неудачи. Он страхует себя не только от русских пушек, но и от немецких шептунов. Если фрицам удастся прорваться вперед, Гитлер скажет: «Наши контратаки дали замечательные результаты». Если Красная Армия отразит удары немцев, Гитлер завопит: «Мы и не думали наступать». Страх бесноватого — хороший признак: он говорит о страхах Германии…»

Развивая эту тему, писатель высказал очень важную мысль. Для того чтобы не создалось впечатление, что немецкая армия ослабла и отразить ее атаки не столь уж трудное дело, Эренбург подчеркнул: «Конечно, немцы еще отчаянно атакуют. Если Гитлер столь не уверен в результатах своей операции, это не потому, что его фрицы стали воевать хуже, а потому, что Красная Армия воюет лучше…»

На второй день зашел ко мне Илья Григорьевич и показал любопытные радиоперехваты немецких сообщений:

«Советское наступление между Курском и Орлом провалилось».

«Советские части пытались проникнуть в наше расположение, но их атаки отбиты».

«В основном наши части удерживают все свои позиции…»

Это было передано Берлином в первые же дни немецкого наступления.

— Ну что ж, — сказал я Илье Григорьевичу, — напишите небольшую статейку в номер.

Час спустя Эренбург принес строк на сто заметку «Их наступление», в которой и был использован с ядовитыми комментариями писателя берлинский радиоперехват. Прочитал я статью и обращаюсь к Илье Григорьевичу с таким предложением:

— В предыдущих статьях у вас намек на готовящееся после оборонительных боев наше наступление. (Я имел в виду заключительную фразу: «Отражая атаки врага, наши доблестные бойцы прокладывают путь на запад».) Думаю, что до перехода наших войск в наступление осталось совсем немного. Давайте, если не зажмет цензура, дадим это понять читателю.

В таких случаях Илью Григорьевича долго агитировать не надо было. Он тут же дописал такие строки: «Отбивая атаки врага, изнуряя его, нанося ему раны, Красная Армия не только обороняет рубежи, она готовится к наступлению… Мы обороняемся и думаем при этом о наступлении». Яснее о предстоящем нашем наступлении не скажешь!

На этот раз цензор не зажал…

Василий Ильенков встретился с украинскими партизанами. Слушал их рассказы и записывал. Так родились небольшие новеллы, напечатанные в трех номерах газеты. Я же приведу две из них, наиболее трагические и наиболее понравившиеся мне; возможно, мой вкус совпадает с читательским. Первая новелла — «Три Колоска».

Пришел в партизанский отряд человек и сказал:

— Моя фамилия Колосок. Человек я штатский. Хочу переквалифицироваться.

Зачислили его в отряд. Но воевать ему пришлось недолго — на седьмой день был ранен в живот и умер. Схоронили его.

На другой день приходит еще человек:

— Фамилия моя Колосок. Тут у вас должен мой брат находиться. Наказывал мне, чтобы разыскал его. Вместе будем сражаться. Я и винтовку захватил с собой.

Ему говорят:

— Брат твой погиб.

Занял Степан Колосок место брата. А через несколько дней подорвался на мине. Лежит, гангрена у него, а помочь ему ничем в отряде не могут. А он стихи пишет и пишет. Торопился. Часто о семье своей рассказывал:

— Нас у матери трое. Три Колоска. Только младший, Андрей, с матерью. Молодой, неопытный. Жалко его.

Однажды приходит в отряд парень с винтовкой.