Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

Встретиться больше нам не пришлось, тем более что в январе тридцать восьмого года я был назначен в «Красную звезду»…

Вдруг в августе сорокового года в «Правде» под заголовком «Фальшивый фильм» появляется статья о кинофильме Авдеенко «Закон жизни». Вот только некоторые фразы из этой статьи: «клевета на советскую студенческую молодежь», «гнилая философия распущенности», «мораль фильма ложна, и сам фильм является насквозь фальшивым»…

А далее события разворачиваются с катастрофической быстротой.

В ЦК партии было созвано совещание. На нем присутствовали Сталин, Жданов, Маленков, Андреев и президиум Союза писателей во главе с Фадеевым. Разбирали «дело» Авдеенко. Заседание вел самый большой «специалист» по литературе Жданов. Он же докладчик. Жданов повторил все то, что сказано в статье «Фальшивый фильм». Еще бы! Эта статья была написана по указанию Сталина, он же ее редактировал, внес поправки, дописал концовку. К сказанному в статье Жданов прибавил: «Не случайно написан фальшивый, клеветнический киносценарий», — и тут же обрушился на новый роман Авдеенко «Государство — это я». Роман о шахтерской жизни был еще в рукописи, нигде не публиковался, но Жданов каким-то образом разузнал о нем.

А затем выступил Сталин и стал линчевать Авдеенко: «Что это за писатель! Не имеет ни своего голоса, ни стиля… Неискренний человек не может быть хорошим писателем. По-моему, Авдеенко пишет не о том, о чем думает, что чувствует. Он не понимает, не любит Советскую власть. Авдеенко — человек в маске, вражеское охвостье… А кто, кстати, поручался за Авдеенко, когда он вступал в партию? Не враг ли народа Гвахария, бывший директор макеевского завода, где живет Авдеенко? Гвахария был ближайшим его другом…»

Было и другое обвинение, притянутое за уши. «Мы видели, — сказал Жданов, — лицо романиста и драматурга Авдеенко. Давайте теперь посмотрим на Авдеенко-журналиста… Вот как он живописует буржуазный город, только что освобожденный Красной Армией». В дни освобождения Бессарабии «Правда» командировала Авдеенко в этот край. Оттуда он прислал очерк «В Черновицах». В этом очерке говорилось о красивом, чистом, аккуратном городе. Написал он и о социальных противоречиях. Но Жданов распял только первую часть очерка, а о второй молчал. И тут еще Сталин поддал «жару»:

— Тянет его туда… За границу… Ишь как расхвалил Черновицы…

Я там был в те же дни. Действительно, красивый город. И Авдеенко написал о нем честно и правдиво. Вот это и не понравилось «отцу народов» и его приспешникам…

И еще об одном надо сказать. До всего «добрался» Сталин и даже опустился до такой низости, что стал обвинять Авдеенко в… барахольстве: «Сегодня, перед заседанием, мы звонили в Донбасс. Там очень хорошо знают барахольщика Авдеенко…» Это было обычное для того времени дело. Прочитав статью в «Правде», аппаратчики из Макеевского горкома и Донецкого обкома партии, ранее гордившиеся своим писателем, теперь, в угоду «верхам», стали поливать его грязью, сочиняя всякие небылицы! Гнусно, без зазрения совести…

Особенно кипятились Сталин и Жданов, что Авдеенко не пришел с повинной. Вот, мол, и «Известия», и «Кино», хвалившие этот фильм, Комитет кинематографии уже покаялись, а Авдеенко молчит, не бьет себя в грудь, не становится на колени. И хотя он был оглушен всей обстановкой на совещании в ЦК, но, думаю, не потерял своего достоинства, не пошел против своей совести. Единственная фраза, которая вырвалась у него, по тому времени была «сверхкриминальной»: «Я не ожидал, что со мной так поступят в Центральном Комитете…» И эта фраза стоила многих речей!

Фадеев, выступивший на совещании в ЦК с заявлением, что «нужно освободить Союз от таких людей, как Авдеенко», быстро «провернул» это дело. В «Литературной газете» появилась передовая статья, написанная Фадеевым, в которой было сказано: «Решением президиума Союза советских писателей исключен из Союза как человек, проводящий в своих произведениях антисоветские взгляды, писатель Авдеенко…»

На последней странице «Правды» появилось сообщение: «От редакции (о писателе Авдеенко). Ввиду того что, как выяснилось в последнее время, ряд произведений писателя Авдеенко носит не вполне советский характер, редакция «Правды» постановила исключить писателя Авдеенко из списков корреспондентов «Правды» и отобрать у него корреспондентскую карточку».

Побоялись опоздать и партийные аппаратчики. Макеевский горком партии исключил Авдеенко из партии. А подхалюзины из Донецкого обкома партии решили всех переплюнуть. Свое постановление об исключении Авдеенко из партии они «сформулировали» так: «Исключить за… моральное разложение и как буржуазного перерожденца». В эти же дни Авдеенко прочитал в газете «Макеевский рабочий», что он выведен из состава депутатов горсовета, лишен доверия избирателей, хотя, понятно, голосами избирателей здесь и не пахло — никто с ними не говорил ни о чем, не спрашивал. Обычное в те годы дело!

Дальше, как говорится, — больше. На квартиру в Макеевке пришли милицейские чины с предписанием прокурора о выселении. Погрузили вещи, повредив многие из них, и с больным воспалением легких сыном Сашей и больной бабушкой отвезли на край города в мрачное помещение — не то бывший склад, не то кладовая, не то овощехранилище с зарешеченными окнами на уровне земли, в смрад и сырость.

Вот так распяли журналиста, писателя, коммуниста. Так произошло отлучение Авдеенко от литературы. Нигде больше его не печатали…

Бывший шахтер Авдеенко поступил на шахту имени папанинцев, стал помощником машиниста врубовой машины…

Я потерял всякие следы Саши. Но вдруг в сорок третьем году с Ленинградского фронта пришло несколько корреспонденций с подписью «А. Авдеенко». Я сразу же поручил нашему ленинградскому собкору Николаю Шванкову разыскать Авдеенко, узнать, где он служит, что делает. Вскоре Шванков сообщил мне, что Авдеенко закончил минометно-пулеметное училище и в звании лейтенанта служит в 131-й стрелковой дивизии, участвовал в прорыве блокады. Отзывы в дивизии о нем самые лучшие.

Среди корреспонденций, присланных Авдеенко, одни были лучше, другие хуже, но, как мне казалось, не те, с которыми он должен выступить в «Красной звезде». Я их не опубликовал, но отправил Авдеенко телеграмму с просьбой прислать более солидный материал. Послал также письмо нашему корреспонденту в Ленинграде писателю Николаю Тихонову: просил его связаться с Авдеенко, помочь ему. Вскоре Николай Семенович мне ответил: «С Авдеенко виделся. Помогу ему охотно всем, чем можно, — и советами, и помощью в деле редактирования его произведений».

Конечно, то, что мы не напечатали присланные им материалы, не могло не огорчить писателя. В те дни ко мне пришла Любовь Авдеенко, жена Саши, литератор, автор романа «Тревожное сердце».