Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

— Что-то случилось с немцем: он вроде и тот, и вроде не тот…

Гвардии полковник поднял голову.

— Другое скажите, — проговорил он улыбаясь, — черт с ними, с немцами… Мы переменились — и это главное: лучше воюем, умнее…»

14 августа.Первый раз харьковское направление появилось в газете 7 августа. Итак, впереди — Харьков. Думаю, нет необходимости говорить об оперативном значении этого узла сражения. Однако здесь велика и моральная сторона дела. Напомню, что первый раз немцы захватили город 25 октября сорок первого года. Он был освобожден 16 февраля сорок третьего года, а через месяц, 16 марта, его снова оккупировал враг. Не передать наших переживаний, тревог. И вот снова Харьков перед нами как самая ближайшая цель. Все наши устремления — к этой, как тогда говорили, второй столице Украины. Вернуть ее! И теперь уже навечно.

Харьков не сходит со страниц оперативных сводок. Каждый день, как они гласят, наши войска, преодолевая сопротивление противника, продолжают успешно развивать наступление, и в каждой сводке отмечается, сколько за день они прошли, какие районные центры, крупные населенные пункты и железнодорожные станции заняты. Можно сказать, полная гласность. Теперь, в отличие от прошлого, каждый любознательный читатель с картой в руках может прочертить линию фронта и сказать, сколько осталось до Харькова.

Точно такие же сообщения о брянском направлении. Много других материалов — репортажи, корреспонденции, статьи, очерки. Евгений Габрилович — на Западном берегу Северского Донца. Из этого района он прислал очерк о боевой страде полка, сражавшегося в тяжелейших условиях. В этих боях немцам удалось отбить одну деревню и окружить взвод бронебойщиков. Шесть дней он стойко выдерживал атаки неприятеля, нес потери, но на крик немцев «русс, сдавайся!» отвечал огнем. И только на шестые сутки наши части выручили своих товарищей.

Габрилович шагает с бойцами. Остались позади первые десятки километров освобожденной харьковской земли, и он торопится передать в свою газету корреспонденцию «На Харьковщине». Она — о разбое немцев в поселках и городках — таких же, как на Орловщине и Белгородчине…

Уже четвертый день оперативные сводки дают отличающийся от прежнего текст: «На харьковском направлении наши войска отбивают контратаки пехоты и танков противника». Что происходит ныне на этом фронте, объясняют наши спецкоры в репортажах и корреспонденциях. Вот строки одной из них:

«В последние дни противник подтянул на харьковское направление значительные свежие резервы. Создавая группы пехоты и танков, противник часто предпринимает контратаки. Как правило, эти контратаки отличаются большой ожесточенностью…»

«Следующие контратаки были предприняты более крупными силами… Отдельные позиции по нескольку раз переходили из рук в руки… Крупные наземные силы поддерживаются значительными группами вражеской авиации…»

Теперь понятно, почему в последних оперативных сводках нет сообщений о продвижении наших войск вперед.

В полосы, заполненные харьковским материалом, «вторглась» статья Николая Тихонова «Сержанты». Он давно, еще в июне, писал мне, что хотел бы выступить на эту тему. Она близка ему еще по первой мировой войне. Конечно, мое согласие он получил, на днях прислал статью, и теперь она опубликована. Статья о сержантах примечательна не только тем, что раскрывает круг обязанностей младшего командира, — в ней приоткрыта неизвестная страница боевой молодости самого Тихонова, гусара той войны.

«На всю жизнь я запомнил один характерный случай, происшедший со мной в прошлую мировую войну. Отдельные группы кавалеристов были выдвинуты как арьергард для прикрытия отступления. Вокруг был болотистый лес, сзади которого лежало шоссе.

Немцы уже наседали на фланги. Лес простреливался насквозь. С минуты на минуту мы ждали сигнала отступать. Появившийся связной крикнул только: «По коням!» В лесу уже было слишком жарко: немцы прошивали его пулями со всех сторон. Кони очень горячились, вставали на дыбы, храпели. У меня был очень высокий конь, я мог достать до его холки, только вытянув руку. В тот момент он вообще не стоял на месте. Все ускакали, не оглядываясь на меня; они решили, что я скачу сзади. А я никак не мог сесть в седло: подо мною проваливались гнилые пни, а конь вставал все время на дыбы, так как пули свистели над его ухом.

Измучившись бесплодными попытками вскочить в седло, я пошел по лесу, ведя коня на поводу. Не прошел я и половины леса, как, ломая кусты и ветви, передо мною появился мой вахмистр Гладких. Он сидел на огромном вороном жеребце. Вахмистр славился всегда своей щеголеватостью и спокойствием. С одного взгляда Гладких понял, что происходит. Он схватил моего Мюрата за повод и сказал: «Садись!» Я сел, и мы молча поскакали по шоссе. Оказалось, что, когда всадники выбрались на шоссе, они обнаружили мое отсутствие. Кто-то сказал, что я убит. Но Гладких спросил только, в каком направлении была застава, и дал шпоры. Он хотел сам убедиться, что со мной. Так бы он помчался за любым человеком своего эскадрона».

Николай Семенович привел эти воспоминания для того, чтобы образно сказать, каким бы он хотел видеть и наших младших командиров.

24 августа.Вновь появилось сообщение, что наши войска продолжают наступать на харьковском направлении, продвинулись на десятки километров, заняли города и населенные пункты. По их названиям видно, что до Харькова совсем близко.

И вот приказ Верховного Главнокомандующего: «Войска Степного фронта при активном содействии с флангов войск Воронежского и Юго-Западного фронтов, в результате ожесточенных боев сломили сопротивление противника и штурмом взяли город Харьков». Названы также имена командующих армиями и командиров корпусов и десяти стрелковых дивизий, отличившихся в боях за город. Этим дивизиям присвоено наименование Харьковских. Единственное, чего нет в приказе, — сообщения о присвоении названия «Харьковских» танкистам и летчикам. А жаль! Они сыграли важнейшую роль в этом сражении.

О значимости этой победы свидетельствует то, что салют произведен значительно большим количеством орудий и большим числом залпов, чем прежний. Естественно, эта победа освещается в газете очень широко. Целая полоса посвящена откликам на освобождение Харькова воинов наших фронтов, жителей республик и городов и, понятно, особенно горячо видных украинских деятелей. Взволнованно написал Павло Тычина о радости победы: «…Сегодня я узнал, что Харьков снова наш. Какая радость, какая гордость, какая молодость кругом! Неизъяснимым трепетом наполняется сердце… Харьков виден сейчас всему миру, словно высокое зеленое дерево победы, словно на ветру развевающееся красное знамя, непобедимое знамя Страны Советов».