Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

А статья Мануильского, понял я, была в известной мере реакцией на наши неудачи в контрпропаганде.

— Ну что ж, — закончили мы разговор на эту тему, — ждем от вас, Дмитрий Захарович, еще такие же статьи…

Принесли радиоперехват. Германское командование передает, что немцами взяты… Великие Луки. И это после того, как в нашей сводке было сообщено, что советские войска освободили город. Конечно, не на всякую немецкую брехню мы реагировали. Но эта брехня была столь наглой, что промолчать было нельзя.

Ответ на лживое сообщение немцев дал наш художник Борис Ефимов. Его карикатура состоит из двух картинок. Над первой надпись «По сводкам германского командования». Рисунок изображает карту, кружок на карте условно обозначает Великие Луки. Его накрыла рука немецкого генерала. Он в восторге. На плечах генерала сидит Геббельс с микрофоном и вещает: «Великие Луки в немецких руках».

Над вторым рисунком надпись «В действительности». Изображена площадь города. Она в глубоком снегу. Из сугробов торчат руки убитых немцев, много рук. И внизу: «Немецкие руки в Великих Луках».

27 января.Сегодня в рубрике «В последний час» сообщение, что войска Донского фронта в основном закончили ликвидацию окруженной группировки врага в районе Сталинграда. Продолжают сопротивление две разрозненные и изолированные друг от друга небольшие группы противника численностью более 12 000 человек. На карте, заверстанной в полосе, они отмечены небольшими заштрихованными кружками, напоминающими мне могильные холмики. Собственно, так оно и будет. Указывается, что обе эти группы противника обречены и ликвидация их — вопрос двух-трех дней.

На самом деле эта задача была выполнена за шесть дней. При встрече Жуков объяснил мне, что командующему Донским фронтом дано было указание избегать лишних потерь в эти последние дни сражения за Сталинград.

Я знаю, что это давняя и принципиальная позиция Георгия Константиновича. Невольно вспомнились халхингольские дни, когда мы с писателем Львом Славиным сидели на НП Жукова на Хамар-Дабе во время ликвидации окруженной группировки японцев и слушали его телефонные переговоры с командирами соединений и полков. Он призывал к действиям смелым, решительным, но вместе с тем предупреждал:

— Героизм — одно из решающих средств. Но всякий героизм должен быть умным. Иначе это глупость, если не хуже.

— У меня в руках цифры ваших потерь. Как можно так рисковать жизнью бойцов?

— На неподавленную артиллерийским огнем систему обороны людей не бросать.

— Щадите людей… Думайте о них…

Принципиальная установка нашего командования известна и нашим корреспондентам, в их репортажах и статьях читатель найдет примеры того, как наши командиры стремятся с наименьшими потерями выиграть бой. Вот один из них:

«Два дня назад наши войска путем ряда частных операций овладели двумя высотами к востоку от узла сопротивления противника. С этих высот просматривались позиции немцев. Но все же было решено воздержаться от лобовой атаки, она грозила большими потерями. Решили обойти неприятеля с севера, перерезав одновременно железную дорогу, идущую от Сталинграда к Древнему валу. Разгром группировки был совершен с наименьшими потерями».

Немцы, сообщает собкор, уже очистили местность перед городом. Они еще держатся в некоторых разрушенных кварталах. Изменившуюся обстановку спецкор иллюстрирует таким характерным фактом. Транспортные самолеты противника пытались подвезти окруженным частям боеприпасы и питание. Летчики долго кружили, отыскивая хоть какую-нибудь посадочную площадку, но ее уже не было. Наши войска ликвидировали последнюю укрепленную линию перед Сталинградом, все посадочные площадки в наших руках. Несколько вражеских самолетов было сбито, остальные обращены в бегство.

Корреспондент рассказывает об отваге и мастерстве воинов Донского фронта. Они разгромили такие сильные узлы сопротивления, как Кузьмичи, совхоз «Опытное поле», разъезд Древний вал. Немецкое командование укрепило пехоту танками, артиллерией, обозниками, солдатами и офицерами тыла. Потери противника столь велики, что состав обороняющихся ежедневно почти полностью менялся. И вновь, как уже не раз бывало, гитлеровцы пошли на обман. Группа солдат и офицеров направилась с белым флагом к позициям наших войск. Огонь прекратился. Однако, не доходя до боевых порядков, вражеская группа залегла и открыла огонь из автоматов. Показались и четыре танка. За коварство враги были наказаны: артиллерийский дивизион капитана Белецкого полностью уничтожил эту группу и сжег танки.

«По дорогам, — заключает спецкор, — валяются сотни вражеских трупов, множество брошенных орудий и другой военной техники. Понуро, подняв воротники шинелей, бредут на сборные пункты пленные немцы. Слышен грохот орудий. Теперь наша артиллерия ведет огонь с двух сторон по оказавшимся в окружении двум разрозненным группам немцев. Наши штурмовые группы выбивают врага из занятых ими зданий».

Сообщения спецкоров дополняются многочисленными снимками фоторепортеров Олега Кнорринга и Александра Капустянского. Здесь и картины уличных боев, наши пушки и минометы, ведущие огонь по противнику, наступление пехоты, разбитая и захваченная боевая техника — танки, орудия, автомашины — и длинные колонны пленных. Словом, разгром врага, так сказать, в «натуральном» виде.

Сегодняшним событиям в Сталинграде посвящена и статья Ильи Эренбурга. Перечитав ее, вспомнил, как мы колдовали над ней. В рукописи были слова, дающие оценку битве: «Сталинград — это перелом. Я уверен, что Сталинград будет упоминаться в учебниках как перелом войны». Статья так и называлась «Перелом».

Это слово заставило задуматься. Оно заключало в себе и оценку нашей победы, и перспективу войны. В самые трудные дни нас не покидала вера, что в конце концов наступит перелом в войне. Но одно дело — общая перспектива, другое — как конкретно развернутся события после Сталинграда. Правильно ли назвать Сталинград переломом в войне? Было о чем подумать. Обратился за советом к генштабистам. Они не решились дать определенный ответ. Обратился к своему непосредственному начальнику А. С. Щербакову. «Не слишком ли категорично? Не рано ли говорить об этом? Не лучше ли обождать официальных документов?» — услышал я осторожные советы.

Долго мы с Эренбургом рядили-судили и вместо слов «перелом» написали «Сталинград — важнейший этап войны». Все последующие месяцы я внимательно вчитывался в официальные документы: появится ли слово «перелом»? И только в ноябре сорок третьего года оно было узаконено в докладе Сталина. А после войны историки спорили, какие события следует назвать началом перелома, какие — переломом и какие — коренным переломом.