Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

Из Шлиссельбурга по дороге вдоль Ладоги мы направляемся к деревне Липки, где прорвавшиеся войска Волховского фронта соединились с войсками Ленинградского фронта. Только что саперы обезвредили и убрали последние пятьдесят мин, и наша «эмка» одной из первых проехала по сухопутной дороге, открывшей Ленинграду пути во все концы страны.

С огромного вала, за которым распростерлись болота с пылающими торфяными факелами, зажженными нашими и немецкими снарядами, перед нами открылась панорама неутихающего сражения. Вокруг развороченные немецкие укрепления. Вот одна из высоток, превращенная немцами в дот. Впереди сплошное минное поле. За ней — проволочное заграждение в несколько рядов, спирали Бруно и специальные капканы для лыжников. Еще выше — деревянно-земляной вал. Он состоит из двух параллельных дощатых плетней, пространство между которыми шириной в метр-полтора плотно набито землей, одетой в ледяную броню. Немало нужно снарядов, чтобы разворотить ее. За этим валом — дзоты с глубокими ходами сообщений, пулеметные гнезда. Укрепленные позиции тянутся одна за другой. Противник так их построил, чтобы в случае прорыва одной другая линия обороны могла продолжать сопротивление.

Заглянули мы с Тихоновым и в немецкие блиндажи. Неплохо устроили немцы свой быт. Блиндажи зарыты глубоко в землю, их накрыли накатами в пять-шесть бревен, а кое-где и бетонными плитами. Сюда же притащили из ограбленных ими домов не только окна и двери, но и мебель. Николай Семенович, осмотрев, с каким комфортом обосновались гитлеровцы, заметил:

— Недалеко они удрали от этих блиндажей. Неплохо их устроили там, в снегу и болотах…

Рослая регулировщица Волховского фронта вся укуталась в меха — полушубок, шапка, рукавицы. На ногах — валенки. В отличие от молчаливой шлиссельбургской регулировщицы, она встречает каждую машину радостной улыбкой и с сознанием важности своей миссии, взмахнув флажком, напутствует:

— Путь-свободен. Можно ехать до самой Москвы…

Все восторженно благодарят! А мы еще и остановили машину, хотели пожать ей руку, но не положено. Тихонов сказал ей несколько добрых слов, и мы поехали дальше.

На ленинградской стороне мы встретили знакомого Тихонову старшего лейтенанта Ивана Братченко. Он одним из первых обнял волховцев:

— Мы шли, — рассказал он нам, — вдоль насыпи. Мы еще не видели волховцев, но знали, что они недалеко. Наша рота выбивала немцев из леса. Вдруг слева, по ту сторону насыпи, совсем близко, увидали своих в серых шинелях. Они нас тоже сразу заметили, тоже узнали. Радости нашей не было конца. Кругом гремели возгласы: «Да здравствуют родные волховцы!», «Да здравствуют наши братья-ленинградцы!» Но времени было мало, надо гнать врага дальше…

Первыми бойцами Волховского фронта, которых увидели ленинградцы, были три автоматчика — московский слесарь Булкин, сибирский лесоруб Нижинкин и уральский литейщик Шилигин. Нам с Николаем Семеновичем повезло и на этот раз. Мы встретились с Булкиным. Он рассказал:

— Вырвались мы на высоту. Смотрю — люди идут. Сначала думал — немцы, а они что-то по-русски кричат. Вдруг шапки полетели вверх и даже слезой прошибло — ленинградцы! Как-то неожиданно встретились. Потом вместе закричали «ура» и вместе немцев погнали…

Потом Тихонов напишет об этом в статье «Ленинград — Волхов», опубликованной в те дни в «Красной звезде»:

«К сценам этой встречи неоднократно будут возвращаться мастера всех искусств. Эта сцена не может исчезнуть из памяти русского народа: обнимающиеся на снежном поле командиры и бойцы, на поле, усеянном трупами врага и остатками разбитой техники, среди светящихся, как сполохи, дальних и близких разрывов, среди продолжающегося сражения, уходящего на юг, — итог долгих усилий. Это победа, о которой говорят люди всего мира с удивлением перед героизмом и упорством советских воинов».

«Путь свободен. Можно ехать до самой Москвы» — эти слова регулировщицы Волховского фронта запали в душу. А к ним каждый из нас добавлял: «Путь свободен. Можно ехать из Москвы до Ленинграда!» Это стало живой реальностью. Еще не угасло сражение, а воины-железнодорожники стлали рельсы вдоль Староладожского канала, и недели через две уже пошли в город эшелоны с продовольствием, сырьем, боеприпасами, горючим. Признав провал планов захвата Ленинграда, Гитлер решил удушить Ленинград голодом. Но и этот план провалился.

Продолжаю рассказ о нашей поездке. Быстро добрались мы до Липок, где разместился КП 2-й ударной армии Волховского фронта. Побывали в блиндаже командарма В. 3. Романовского. У него узнали о ходе операции. Наступление его армии, а также 67-й замедлилось. Немцы непрерывно подбрасывают подкрепление — пехоту, артиллерию. Создалась опасность выхода противника снова к Ладожскому озеру. Чтобы лишить его этой возможности, обе армии переходят к обороне.

Там же, в блиндаже, мы встретили члена Военного совета 2-й ударной армии, секретаря Ленинградского горкома и обкома партии А. А. Кузнецова, чья жизнь впоследствии была раздавлена сталинским катком. Он открыл свою записную книжку и, рассказывая нам о боях, стал называть имена воинов армии, которые отличились мужеством при прорыве блокады. Их было много, и Алексей Александрович, увидев, что эти имена Тихонов заносит в свой блокнот, сказал:

— Николай Семенович, это ведь маленькая толика тех, чьи имена надо помянуть. Сейчас идут в политотдел донесения о героях боев, их столько, что долго надо перечислять.

И еще он нам объяснил/что с завтрашнего дня Военный совет начнет награждение орденами и медалями. Большое впечатление на нас произвела его беседа с политотдельцами и работниками штаба армии. Речь шла о выполнении долга перед павшими в бою. Он потребовал:

— Не откладывать ни на один час, ни на один! Закрыть все канцелярии и всех — на поле боя. И на могилах обозначить имена. Ни один боец чтобы не был забыт…

В Липках я попрощался с Тихоновым. Он отправился в Ленинград, и думы, навеянные дорогой, обернулись у Николая Семеновича такими строками: «…Блокада только прорвана, но не снята. Добыть полную свободу великому городу — вот задача, вот долг, вот цель. И все-таки уже сегодня огромная радость думать, что путь Ленинград — Волхов свободен, что можно проехать из Ленинграда в Москву, в любой город Союза, что кольцо блокады разбито, прорвано… Ленинград продолжает бой…»

А я поспешил в Москву выпускать газету, посвященную прорыву блокады. Как раз подоспело сообщение «В последний час» под заголовком «Успешное наступление наших войск в районе южнее Ладожского озера и прорыв блокады Ленинграда». И пошли на страницах «Красной звезды» передовые статьи, репортажи, очерки Михаила Цунца «Как была прорвана блокада Ленинграда», «В полосе прорыва блокады Ленинграда» Николая Шванкова и Валентина Хействера «Как был взят Шлиссельбург», Николая Тихонова «Город Ленина», «Ленинград — Волхов», Алексея Толстого «В добрый час», Ильи Эренбурга «Путь свободен». Пошли стихи, фото… Снимков было много, но особенно выделялся фотоснимок «Встреча воинов Ленинградского и Волховского фронтов: бойцы обнимают друг друга, целуются, бросают вверх шапки. Незабываемая, трогательная картина…