Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

Тогда мы не знали, что еще в апреле 1940 года вышла его книга «Внешняя политика Советского Союза», в которой можно было прочесть, что немцы не забыли… завещание Бисмарка — никогда не воевать против России; думалось, что они учтут и уроки Версаля. Но ни завещание Бисмарка, ни напоминание о Версале ничему не научили немцев. А автору спустя год пришлось самому сменить форму дипломата на солдатскую шинель.

Тихомирова назначили начальником корреспондентской сети «Красной звезды», но он не захотел быть начальником и попросил меня послать его на фронт. В день боевого крещения нашего корреспондента постигла горькая неудача. На Дону под Воронежем шли ожесточенные бои. Все корреспонденты своевременно прислали в свои газеты материалы, а от Тихомирова в течение двух суток — ни слуху, ни духу. Только на третий день по аппарату Бодо был передан его очерк, но для газеты это уже был вчерашний день, и Тихомирову из редакции ушла телеграмма: «Отмечаем вашу неоперативность». Краткая и «вдохновляющая». Время было строгое, и только после возвращения спецкора в редакцию мне удалось выяснить, что же с ним тогда произошло. Оказывается, Тихомиров на поле боя попал в переплет, о чем он позже рассказывал мне не без юмора:

— В том бою я попал в положение теленка, и если бы не было снега, то, наверное, под обстрелом щипал бы траву. Впервые в жизни увидел так близко, как снаряды взрывали землю, поднимая огромные черные фонтаны. Это было сильное зрелище, но насколько оно опасно, я понял только, когда увидел, как у одного бойца оторвало руку и как хлынула кровь из оставшейся половины рукава…

Дальше наш корреспондент действовал уже как санитар — он отстегнул ремешок от своей планшетки и крепко перетянул солдату выше локтя руку; да и довести раненого в медсанбат было не так просто. Так выпал день из его журналистского плана.

А сейчас вернемся к дням текущим — освобождению Харькова. Вообще Тихомирову «везет» на различные приключения. Я уже рассказывал, как он вместе с Дангуловым подымал артиллерийский полк, застрявший в овраге под Воронежем. И здесь, под Харьковом, случилось необычное. Чтобы вовремя попасть к освобождению города, Тихомиров договорился в авиачасти о самолете для себя и фоторепортера Федора Левшина. Рано утром самолет был готов, но оказалось, что это «ПО-2», рассчитанный, как известно, на двух человек — летчика и одного пассажира. Как быть?

Тихомиров спросил молодого летчика:

— А троих потянул бы ваш самолет, если бы…

— Потянул бы. Да только сесть некуда.

— Ну, это не беда. Федя, садись в кабину! — крикнул он Левшину.

— А как вы, товарищ капитан? — недоумевал Левшин.

— Обо мне не беспокойся, залезай.

— Как же ты сядешь? — встревожился Савва Дангулов, провожавший своих коллег.

— А вот как! — и Тихомиров быстро вскочил по-кавалерийски на фюзеляж самолета. — Федя, позволь мне просунуть мои ноги в кабину, чтобы не сдуло.

Винт на самолете заработал, самолет нетерпеливо задрожал.

— Ну и дует, черт бы его забрал! — крикнул Тихомиров, — Так и лицо отморозишь.

— Возьми мою безрукавку, прикрой лицо, — предложил Дангулов и быстро протянул ее своему коллеге.

— Поехали!

Эту картину с натуры, описанную мне свидетелем Саввой Дангуловым, я сохранил в своей книге потому, что случай необычный. Разными путями приходилось нашим корреспондентам добираться в боевые части, на фронт и к партизанам. Но «верхом» на самолете, как это решил сделать Тихомиров, впервые и единственный раз!

К освобождению Харькова наши корреспонденты успели. И вот в газете снимки и материалы Тихомирова и Левшина, о которых я упоминал. Из этих материалов приведу лишь по одному-двум абзацам, которые хотя и не дают полной картины операции, но говорят о том или ином значительном событии.

Из корреспонденции «Наши войска овладели Харьковом»: «Прославившиеся в боях за Воронеж и Белгород части генерал-лейтенанта К. С. Москаленко совершили стремительный обход позиций противника с северо-запада. Они перерезали железную дорогу Харьков — Льгов, захватив город Золочев, и круто повернули на юго-восток, приближаясь к Харькову. Это был бросок исключительный по смелости и быстроте, имевший целью перерезать пути отхода врага на запад от Харькова и прорваться к окраинам города с тыла. Поставленная задача была выполнена отлично. За одни сутки войска генерала Москаленко прошли с боями десятки километров, и уже к рассвету харьковчане услышали под стенами своего города красноармейское «ура!».

Из очерка «В Харькове» узнаем о муках, страданиях и гибели многих харьковчан. Бывший учитель средней школы Константин Петрович Мацейко сидел в фашистской тюрьме. Он начал было рассказывать о пытках, перенесенных в гитлеровских застенках, но вдруг оборвал свою речь и говорит корреспонденту:

Да что я вам рассказываю! Пойдемте, все покажу. Тюрьма отсюда недалеко.

«Когда мы вошли в тюрьму, дыхание перехватил запах горелого мяса. Ужасное зрелище предстало перед глазами. Из камеры в камеры бродят женщины — они ищут родных среди трупов расстрелянных и сожженных людей. Женщина, обезумевшая от горя, скорбно причитает:

Моя девочка, моя красавица, что же я буду делать с Вовкой?..

Она как бы спрашивала кого-то, прислушиваясь к глухому эху мрачного тюремного коридора. Трудно передать, какое большое несчастье сразило эту женщину. Ее 23-летняя дочь Елена была расстреляна за то, что отказалась жить с немецким офицером.

Вторую дочь, Пелагею, угнали в Германию. Остался один четырехлетний внук Вовка. Матери, жены, сестры бродят по камерам и орошают слезами тела людей, расстрелянных гестаповцами…»

И еще несколько строк приведу из этого очерка. Первым в город ворвался танк, созданный руками харьковчан на Урале. Могуча и грозна индустриальная мощь Харькова, своевременно спасенная от жадных рук оккупантов. На новых местах она сослужила великую службу освобождения Родины. И сюда, в родной город, как посланцы его заводов-гигантов, пришли с боем тяжелые танки, выпущенные эвакуированными в глубь страны предприятиями.

Сколько было радости, когда об этом узнали харьковчане, ждавшие своих освободителей. Иностранные корреспонденты, аккредитованные в Москве, передали те строки дословно, ссылаясь на очерк Тихомирова, своим газетам. Видимо, и им было понятно, как важны были эти строки, устанавливающие связь воевавших на харьковском направлении харьковчан с эвакуированным тракторным заводом на Урал и теми, кто вынужден был остаться в городе.

Прислал с фронта стихи Александр Безыменский: