Давид Ортенберг - Сорок третий. Рассказ-хроника.

Внимательный читатель мог заметить, что имя нашего ленинградского корреспондента Николая Шванкова уже более двух месяцев не появляется на страницах газеты. Но раньше, чем объяснить, что произошло, расскажу немного о нем.

В середине сорок второго года мы отобрали на курсах Главпура по усовершенствованию газетных работников несколько человек. Среди них был и Шванков. Он явился в редакцию, бодро откозырял, представился по всем правилам воинского устава. На его груди я увидел медаль «За отвагу» — эту истинно солдатскую награду, которая и во время войны, и ныне высоко ценится участниками войны. Первое, что я его спросил:

— За что газетчику такая награда?

Узнал я, что Шванков работал в газете 11-й армии «Знамя Советов». Встретил войну на границе. Армия отходила, кругом неразбериха, и случилось так, что редакционная колонна с типографским оборудованием очутилась не там, где ей положено быть, — не в тылу армии, а в боевых порядках войск, представлявших собой «слоеный пирог». Угроза попасть в руки врага была вполне реальна: хоть бросай машины и удирай! И вот Шванков, человек, можно сказать, бывалый, понюхавший пороху еще на финской войне, вывел колонну к своим. За это Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля — в первый же месяц войны — он и был награжден медалью «За отвагу».

Сначала мы направили Шванкова на Калининский фронт в качестве стажера. Там он поработал немного в 29-й армии, а затем его перебросили в 30-ю. Предстояла известная Ржевско-Вяземская операция. Он отправился пешком на передовую — так, считал он, лучше все видно. Два дня собирал материалы для корреспонденции и вернулся на КП армии. А там один из коллег его огорчил:

— Зеваешь, стажер. Утром нас пригласили в штаб и рассказали много интересного и важного.

— Материал в свои редакции передали? — с тревогой спросил он.

— Давно, еще днем.

Пожалев новичка, корреспонденты центральных газет раскрыли блокноты и щедро поделились сведениями, полученными на штабной «пресс-конференции».

Пока писал, пока добился разрешения продиктовать на узле связи бодистке корреспонденцию, дело было к ночи. В Москве нетерпеливо ждали ржевский материал. Продиктовав корреспонденцию, Шванков честно сообщил редакции, что другие спецкоры его обогнали, еще днем передали информацию. Мы это учли и по-ставили тут же корреспонденцию в номер.

Утром, как было заведено, газетчики по пути в столовую заглянули на узел связи. Там Шванкова ждала моя телеграмма: «Очерк «В верховьях Волги» напечатан. Молодец».

От «самосуда» братьев по перу его спасла реплика одного из них:

— Оставьте в покое стажера! Предупреди каждый из нас свою редакцию о срочности материала, все равно в номер не поставили бы. Такая оперативность лишь у «Красной звезды»…

В Москве Шванков в качестве поощрения получил десятидневный отпуск к эвакуированной из Каунаса в Саратов жене и появившейся в эвакуации дочурке, а затем и назначение корреспондентом в блокированный Ленинград, что было знаком доверия.

Поработал Шванков в Ленинграде месяцев восемь. Присылал очерки, корреспонденции, репортажи. Хорошо принял Шванкова Николай Тихонов, который знал его еще по войне с белофиннами. Встречались они почти каждый день и нередко вместе выезжали в боевые части. Но вдруг 24 марта получаю письмо Шванкова:

«Здравствуйте, т. генерал-майор! Пишу Вам из госпиталя. Угодил сюда в день нашего неудачного наступления. Ранение — минный осколок. Пока пробивал все мои ремни и обмундирование, потерял силу. Внутрь не вошел, а только попортил мышцы и сильно ожег живот. Рана затягивается хорошо, но много хуже с ожогом. Вначале рассчитывал быстро выбраться из госпиталя. Теперь врачи говорят, что придется пробыть здесь примерно неделю. Постараюсь уйти быстрее, как только станет легче ходить».

Позже я узнал подробно, что произошло. Когда на одном из участков фронта началось наше наступление из района Красного Бора, Шванков, верный краснозвездовской традиции — видеть все своими глазами, вместе с корреспондентом фронтовой газеты поехал в район боев. Пошли в боевые порядки наступающих подразделений. За железнодорожной насыпью на изрытом воронками поле попали под минометный обстрел. Ложились, подымались, продвигались вперед. И тут его настиг осколок мины.

Отвезли Шванкова в санчасть, оттуда в госпиталь. После обработки раны он попросил отпустить его: ему, мол, нужно узнать, как развивается наступление, и передать материал в редакцию.

— Побудьте у нас до утра, — просьбой на просьбу ответил врач.

Утром он не смог и пошевелиться: болела нога, еще хуже дело обстояло с ожогом. Словом, лечили его почти два месяца.

Но и во время лечения ему, как и всем ленинградцам, доставалось немало… «Все дни было у нас «шумно», — писал он мне из госпиталя. — Каждую ночь несколько налетов на город. Сегодняпа рассвете разворотило шестиэтажный дом рядом с нами. Досталось и госпиталю: вышибло все окна, нас ночью еще раз ранило. Эта история повторяется третий раз подряд, и теперь отсюда идет эвакуация в другие госпитали». Читаю это и снова вспоминаюсводки Совинформбюро о том, что «на фронтах существенных изменений не произошло», значит, мол, и в Ленинграде «тишь да гладь». Нет, не тихо было в городе Ленина…

Александр Безыменский не часто бывает в Москве. Но, оказавшись в столице, обязательно появляется в нашей редакции. Вот и вчера он зашел ко мне такой же шумливый, бодрый, прокаленный всеми ветрами и огнями боевой страды и принес целую пачку стихов. Не откладывая в долгий ящик, я вызвал нашего литературного секретаря поэта Рувима Морана, и мы стали их читать. Между двумя поэтами разгорелась дискуссия чисто профессионального характера. А я слушал, перечитывал стихи и бесспорные отбирал для газеты.

Когда Моран ушел, Безыменский, правда без обиды, посетовал:

— Моя промашка, что сразу принес целую кучу. Теперь буду приносить и присылать по одному — и не больше…

«Красная звезда», как известно, считалась газетой командирской. Она рассчитана на офицеров, генералов всех рангов. Солдатские же газеты — фронтовые, армейские, дивизионные. Однако могли ли мы обойти молчанием жизнь и быт рядовых? Конечно нет. Характерным для тематики является, например, опубликованный очерк В. Курбатова «Красноармейский вожак». Он рассказывает о делах солдатских, но не может не заинтересовать командиров и политработников. Сюжет очерка и простой, и примечательный.