Михаил Супотницкий - Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода [без иллюстраций]

Контагионисты полностью отрицали участие и значение воздуха в передаче заразы и признавали только одну возможность заразиться — прикосновение к больному или к предметам, к которым он прикасался.

Миазматики признавали, что только один воздух, зараженный чумным ядом, служит причиной заболевания, и потому в свою очередь отрицали значение прикосновения к больным людям и зараженным предметам. Передачу заразы посредством зачумленных вещей, а также через животных, миазматики вполне допускали, но все-таки объясняли, что чумной яд поступает в организм только вместе с воздухом, т. е. через легкие, а не через кожу. Чумной же яд, согласно их учению, образуется из гнилостных испарений почвы, следовательно, в почве. Взгляды миазматиков были по тем временам научно обоснованными, так как строились на учении Галена о «скрытых качествах» (по сути, здесь речь идет о генетической предрасположенности к болезни) и о их носителе, пневме (веществе, проникающем в организм человека при пихании). Сопоставление этих взглядов, с точки зрения современных представлений об эпидемиологии чумы, показывает, что обе спорящие стороны видели разные проявления эпидемического процесса (табл. 6.1).

Эпидемиология | Контагионисты | Миазматики

Причина болезни | Чумной яд | Чумной яд

Место происхождения и развитие | Человеческий организм | Почва

Как воспринимается организмом | Через кожу | Через легкие

Как сообщается окружающим предметам | Прилипает | Поглощается с воздухом

Заражают ли зачумленные предметы здоровых людей | Заражают | Заражают

Каким путем происходит передача | Через кожу | Через легкие

Контагионисты фиксировали распространение болезни при контактах больных людей со здоровыми. Но они не могли объяснить многочисленные случаи, когда больные чумой оставались незаразными для своего окружения либо когда болезнь появлялась без установления факта заноса.

Миазматики наблюдали явление, которое сегодня называют природной очаговостью чумы. Они легко давали ответы на трудные для контагионистов вопросы, ничего не зная о роли грызунов и их блох в распространении возбудителя болезни. В то же время случаи заражения людей после их соприкосновения с больными (чума передавалась через капельки мокроты больных легочной чумой) и их вещами (через зараженных чумой эктопаразитов) во времена «черной смерти» были столь очевидны, что миазматиков перестали воспринимать всерьез.

Упрощенное контагионистическое учение «подминало под себя» и те эпидемии, которые выходили за рамки обыкновенной контагионистической теории благодаря положению о необычайной прилипчивости чумы; достаточно только прикоснуться частицей своего платья к платью зачумленного, чтобы пристала к платью зараза и чтобы таким образом чума проникла в дом, — достаточно нечаянного прикосновения рукою или вообще обнаженной поверхностью тела к «зачумленному месту» платья, чтобы тотчас же «зачуметь», а затем заразить и окружающих. По сути, учение контагионистов начала XV столетия выражалось в одной формуле — прикоснешься к чумному больному или к зачумленному предмету — заболеешь чумой, — и vice versa — не прикоснешься — не заболеешь. Выполнить его и спастись от чумы казалось так легко и просто (Архангельский Г.Ф., 1879).

Но во второй половине XV столетии клиническая картина чумы стали меняться, ее легочные формы постепенно исчезли и забылись, соответственно уменьшилось количество наблюдений прямого переноса болезни между людьми. Для многих врачей стало очевидным, что заболевают чумой только люди, живущие в определенной местности и даже в конкретном доме. Больные бубонной чумой, свезенные из чумных местностей в чумные бараки, редко вызывали заражения врачей, и миазматики вновь подняли голову.

Они проповедовали, что первая забота правительств и общества до появления чумы должна быть направлена на сохранение чистого воздуха, изолирование от зачумленных местностей и устранение местных причин, содействующих развитию заразы; поэтому, согласно их учению, становятся необходимыми такие дорогостоящие мероприятия, как: очистка городов, улиц, клоак; осушение болот; проветривание жилищ. Лиц, бывших в зараженных местностях, нельзя допускать в «свежие места», задерживать для «очищения» как самих, так и их вещи, как носителей заразы. Население, живущее тесно и питающееся бедно, необходимо перевести в более здоровые местности, снабдить здоровой пищей и чистой водой. Трупы необходимо погребать тщательно вне города, как можно раньше (холодный труп не заразителен, а заразителен, когда гниет). Зараженных чумой людей необходимо немедленно вывозить за город со всеми их вещами; оставаться на дому можно позволять, если дом просторный и удобный и под условием полного изолирования от здоровых. Вещи умерших от чумы, должны сжигаться, дома очищаться. Однако по ряду причин, особенно экономических и психологических, в некоторых случаях и политических (об этом речь пойдет ниже), «сильные мира сего» предпочли взгляды контагионистов.

Баснословная и сказочная прилипчивость чумы вполне соответствовала мистическому направлению мысли того времени и потому усваивалась массами чрезвычайно легко уже сама по себе. Логически вытекавшие из этой теории правила, как предохранять себя от чумы, не могли не действовать на всю зажиточную часть общества: воинственно-рыцарский дух властителей того времени тоже удовлетворялся возможностью прилагать для защиты от чумы любимые средства — огонь, меч и вооруженные оцепления, подвергающие население домашнему аресту ничуть не хуже тюремного. Тут находилось дело и для судей, и для инквизиторов, и для палачей по обвинениям в злоумышленном распространении заразы. В Париже, в мазариниевской библиотеке, хранится фолиант, состоящий из тяжебных дел против людей, умышленно смазавших чумным гноем стены домов и другими способами старившихся заразить жителей. При тех ужасных опустошениях, какие были произведены «черной смертью» в 1346–1351 гг. и последующими за ней эпидемиями чумы, уже никакие суровые и ограничительные меры не казались жестокими, лишь бы они обещали успех в борьбе с чумной эпидемией.

Теоретическая простота контагионистического учения на практике обернулась террором. Уже Мартин Лютер (1483–1546) в своей брошюре для народа под заглавием «Следует ли бежать от смерти» называет убийцами людей, бегущих из зачумленных местностей, обвиняет их в злоумышленном распространении болезни и требует без пощады передавать их в руки палача. Во время же владычества в Женеве другого реформатора Западной церкви, Кальвина (1509–1564), было казнено несколько человек, обвиненных в распространении заразы, а в марте 1545 г. палач Grranjat принужден был казнить свою мать, обвиненную в распространении чумы; он должен был сначала отрубить ей правую руку, а мотом сжечь заживо. На этом фоне, чрезвычайно благоприятном для мелкого рода крайностей, и появилось учение Фракасторо.