Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

Полная противоречий жизнь Римской империи I в. н. э. порождала противоречивых героев. Одним из них и был Тиберий Тацита: умный, осторожный и властолюбивый политик; прекрасный полководец и администратор; мужественный, стойкий даже в тяжких испытаниях человек, способный к тому же на глубокое чувство (достаточно вспомнить его отношение к первой жене (Suet. Tib., 7)) но в то же время жестокий, подозрительный, а порой и лицемерный деспот. [224] Гримм Э. Д. Исследования по истории развития… Т. I. С. 252.

Говоря о реабилитации Тацита во второй половине нашего века нельзя не отметить одну её особенность, имеющую самое непосредственное отношение к теме настоящей диссертации. Современные исследователи (Р. Сайм, Ф. Гудеар и др.), в целом положительно оценивающие Тацита как историка, делают одно весьма примечательное исключение. Изображение принципата Тиберия в "Анналах" рассматривается современной историографией как в принципе недостоверное: римский историк будто бы не понял своего героя, не сумел увидеть в императоре искреннего приверженца республиканских традиций, стремившегося поднять сенат до уровня равноправного партнёра принцепса и даже реально поставить его во главе государства. [225] Syme R. Tacitus. Vol. I. P. 427–428. Образ Тиберия-лицемера был создан историками I в. н. э. и без должной критики воспринят Тацитом, который взялся за написание истории преемника Августа уже имея в голове готовую схему. [226] Goodyear F. R. D. 1) Tacitus and writing of history // Goodyear F. R. D. Tacitus. Oxford, 1970. P. 31–34; 2) History and biography. P. 649–650.

К прежним обвинениям Тацита в предвзятости, в необоснованном сопоставлении Тиберия с Домицианом во второй половине XX века добавились новые. Так, с лёгкой руки Р. Сайма широкое распространение в исторической науке получил тезис о сравнительно поздней (после 123 г., а возможно даже в конце 20-ых гг. II в. н. э.) дате смерти Тацита, и, соответственно, более поздней, чем было принято считать, датировки "Анналов". [227] Syme R. Tacitus. Vol. I. P. 471–473; Vol. II. P. 768–770. — Датировку Р. Сайма принимает, в частности, Э. Кёстерманн (Tacitus und Transpadana // Athenaeum. Bd. XLIII, 1965. S. 200ff.). Высказывавшееся в научной литературе возражения против датировки Р. Сайма были суммированы Г. С. Кнабе в его рецензии на книгу "Тацит" Ж. Л. Ложье (ВДИ. № 2, 1970. С. 216). В их первую гексаду, написанную ещё при Траяне, Тацит, на которого восшествие Адриана на престол произвело очень сильное негативное впечатление, сделал ряд вставок и добавлений, навеянных современными ему событиями. [228] Syme R. Vol. I. P. 473; Vol. II. P. 776–782.

У последователей Р. Сайма высказанная им идея о том, что образ Тиберия сформировался в сознании Тацита под непосредственным впечатлением от преемника Траяна, который казался историку сгустком отрицательных черт всех предыдущих правителей, [229] Ibidem. Vol. I. P. 488. вульгаризируется таким образом, что Тиберий "Анналов" — это памфлет на Адриана, а его племянник доблестный Цезарь Германик, играющий у Тацита роль антитезы Тиберию, — не кто иной, как Траян. [230] Laugier J. L. Tacite. P. 140, 144, 146, 153. Понятно, что при таком подходе, "Анналы" Тацита оказываются не столько источником по римской истории I в. н. э., сколько документом политической борьбы адрианова времени. [231] Ibidem. P. 112–115.

"Тибериевы" книги "Анналов", раньше других произведений Тацита ставшие объектом уничтожающей критики, и в наше время остаются поводом для обвинения римского историка в нарочитом сгущении красок и искажении исторических фактов. Так, например, в своей докторской диссертации Г. С. Кнабе фактически солидаризируется с Г. Р. Зиверсом в оценке образа Тиберия в "Анналах". [232] Кнабе Г. С. Корнелий Тацит и проблемы истории Древнего Рима… С. 72. Можно сказать, что на протяжении без малого полутора столетий, прошедших с момента выхода в свет монографии Г. Р. Зиверса, господствующим в исторической науке остаётся взгляд, согласно которому, Тацит, по тем или иным причинам, не проявил должной объективности в изображении преемника Августа. [233] Goodyear F. R. D. Tacitus… P. 31–34; Downey G. R. Tiberiana. S. 119–123.

Это наше утверждение, безусловно, не следует понимать в том смысле, что в историографии XX века отсутствуют работы, авторы которых тяготеют к более традиционной точке зрения. Такие работы есть, [234] Низе Б. Очерк римской истории и источниковедения // Пер. с 4ого нем. изд. СПб., 1910. С. 400; Dessau H. Geschichte der Romischen Kaiserszeit. Bd. II. Berlin, 1930. S. 32-103; Tarver J. C. Tibere le tyran. Paris, 1934; Gollub W. Tiberius. Munchen, 1959; Mason E. Tiberius. New York, 1960. и для полноты нашего обзора необходимо хотя бы вкратце упомянуть о некоторых из них.

Защитить Тацита от несправедливых на его взгляд упрёков критики в том, что историк очернял Тиберия на страницах своих "Анналов" пытается, в частности, Э. Кёстерманн. Немецкий учёный подчеркивает важность не только сообщаемой римским историком фактической информации, но и его оценок, мнений и представлений для понимания характера режима Тиберия. [235] Koestermann E. Die Majestatprozesse unter Tiberius // Historia. Bd. IV, 1955. S. 72–81. Дж. Бэлдсон указывает, что если Тиберий и не был инициатором политических процессов, то он, всё же, не сделал ничего, чтобы их прекратить, и, таким образом, косвенно виновен в имевших место злоупотреблениях. [236] Baldson J. P. V. D. The principate of Tiberius and Gajus // ANRW. Bd. II, T. II, 1975. S. 86–94. Отринув обвинение в жестокости и терроре, предъявленное принцепсу римской традицией, английский исследователь, по существу, выдвигает против него новое: Тиберий, по его мнению, был слишком слаб и не способен контролировать политическую ситуацию. [237] Baldson J. P. V. D. Review of the book "The Reign of Tiberius" by F. B. Marsh // JRS. Vol. XXII, 1932. P. 241–243. Более решительно высказывается П. С. Гафф, возлагающий на императора прямую ответственность за "ливень" политических процессов, обрушившийся на Рим в его годы правления. [238] Guff P. S. Tacitus' Annales I, 72 // ClR. Vol. XIV, 1964. P. 136–139. . Особого упоминания в этой связи заслуживает русская историография принципата Тиберия. Несмотря на то, что отечественные исследователи занимались Тиберием сравнительно мало, и в русской исторической литературе XX века почти нет специальных работ по данной теме, [239] Сергеев В. С. Принципат Тиберия // ВДИ. 1940, № 2. С. 79–84; Егоров А. Б. Политическое развитие системы принципата при Тиберии // Социальная структура и политическая организация античного общества. Л., 1982. С. 135–162. учёным нашей страны удалось внести свой вклад в разработку проблем, связанных с Тиберием и его принципатом.

Представителей отечественного антиковедения, обращавшихся к теме принципата Тиберия, от их западных коллег отличает в первую очередь большая сдержанность в критике античной традиции. Картина правления преемника Августа, созданная в "Анналах" Тацита, не пересматривается кардинально, хотя отдельные коррективы в неё всё же вносятся.