Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

Конечно, не только люди, подобные тестю Тацита, но и доносчики, многие из которых были весьма яркими личностями, или сенаторы-оппозиционеры тоже могут претендовать на роль "героев времени". Однако влияние первых на общественную жизнь было исключительно деструктивным, а вторым было суждено кануть в лету вместе с аристократической империей Юлиев-Клавдиев. Будущее Рима принадлежало людям "третей силы", типичным представителем которой являлся Юлий Агрикола.

Нет никакого сомнения, что сильное влияние на формирование жизненной позиции Юлия Агриколы оказала стоическая философия, которой он увлекался в юности, когда учился в Массилии (ibidem, 4). Сыграло свою роль и его происхождение — фактор, весьма существенно сказывавшийся на взглядах и убеждениях граждан Древнего Рима во все времена его истории. [469] Буассье Г. Цицерон и его друзья // Сочинения Гастона Буассье. Т. I. СПб., 1993. С. 65. Как по отцовской, так и по материнской линии его предки были императорскими чиновниками-прокураторами и, таким образом, представляли новое служилое всадничество (ibidem). Но решающее воздействие, безусловно, оказали обстоятельства его богатой событиями жизни.

Принадлежа к высшему слою римского общества, Агрикола имел возможность наблюдать жизнь принцепсов и все их пороки так сказать с близкого расстояния. Но те же наблюдения открыли ему и другое: именно принцепсы олицетворяли в этом мире римский порядок, державшийся только благодаря их власти. Когда смерть Нерона не на долго ввергла римское государство в пучину анархии, чехарда на престоле не замедлила отразиться на судьбе Агриколы и его близких самым непосредственным образом: опустошавшие лигурийское побережье моряки из флота Отона, очередного халифа на час, убили его мать и разграбили их родовое поместье. Узнав об этом, Агрикола без малейшего промедления присоединился к тому претенденту на престол, который один, как казалось, мог вызволить римскую державу из её бедственного положения. По поручению Муциана, легата Сирии и одного из лидеров флавианской партии, он произвёл набор войск и привёл к присяге Веспасиану XX легион (ibidem, 7).

Испытания, выпавшие на долю семьи Юлия Агриколы в годы гражданской войны 68–69 гг., по-видимому, привели его к пониманию значения твёрдой единоличной власти принцепсов для стабильности и безопасности империи. Горький опыт старшего поколения, равно как и многих его современников, показал, что сопротивляться этой власти бесполезно, а дать малейший повод заподозрить себя в неблагонадёжности — равносильно самоубийству. Таким путём Юлий Агрикола пришёл к безоговорочному принятию режима Цезарей, по мнению Тацита, совершенно оправданному (ibidem, 42).

Политические репрессии Тиберия и его преемников создали именно тот тип подданного, в котором нуждалась складывающаяся мировая монархия. Хотя у людей вроде Агриколы или Тацита было в достатке и инициативы, и энергии, но эта была уже не та бьющая через край энергия, которая отличала знатных граждан Римской республики и побуждала их отдавать последние силы в борьбе за подобающий их имени почёт и положение ( dignitas et honor ). Кто бы ни занимал императорский престол, для этих людей, также как для всего многомиллионного населения империи, он являлся отныне наделённым высшей властью гарантом стабильности и спокойствия Римского Мира ( Pax Romana ).

Развитие практики закона об оскорблении величия в первые годы принципата Тиберия было продолжением традиций периода Августа. Новые тенденции отчётливо обозначились с начала 20-ых гг., когда завершается процесс трансформации республиканского lex majestatis в имперский закон о неблагонадёжных. Доминирующими они сделались после смерти Друза (23 г.), когда инициативу в возбуждении судебных дел на основании lex majestatis берёт на себя императорская власть.

Главными организаторами кампании репрессий, целью которых был разгром "партии Агриппины" и физическое устранение вдовы Германика и её детей, стали Тиберий и его временщик, префект претория Луций Элий Сеян. Но, запустив террористическую машину, Тиберий в дальнейшем выпустил из рук контроль над ситуацией и процесс нарастания масштабов репрессий приобрёл обвальный характер. Данное обстоятельство само по себе делало неизбежным мрачный финал принципата Тиберия; новый виток политической борьбы, ознаменовавшийся возникновением конфликта между императором и Сеяном, к тому времени — вторым человеком в государстве, только усугубил ситуацию.

Сеян, наряду с Тиберием бывший фактическим создателем репрессивной системы, долгое время действовал как исполнитель "политического заказа" принцепса, организуя травлю семьи Германика. До начала 30-ых гг. цели императора и его фаворита в основном совпадали, но затем между ними возник конфликт, причины которого лежат, по-видимому, в династической плоскости. [470] Meisser E. Sejan, Tiberius und die Nachfolge… S. 52–53, 56–57. Казнь Сеяна открыла завершающий период принципата Тиберия (31–37 гг.) и стала прологом массового террора, унёсшего жизни большого числа людей, как в Риме, так и в провинциях. В дальнейшем политика террора была продолжена преемниками этого императора, что позволяет говорить о целой эпохе террористического режима в римской истории (20-60-ые гг. I в. н. э.). [471] Ковалёв С. И. История Рима. Л., 1986. Наиболее характерной приметой этого времени стал то ослабевающий, то вновь усиливающийся, но никогда не исчезающий совершенно правительственный нажим на социальную элиту, а её основным итогом явились важные изменения в общественном сознании, главным из которых стало формирование психологии подданного.

Изменение отношений власти и общества в империи было главным, магистральным, но отнюдь не единственным направлением политического развития римского государства в это время. Параллельно с этим процессом шёл другой, и в отдалённой исторической перспективе его значение было не менее, а может быть и более важным. В правление Августа, Тиберия и их преемников римская держава из разрозненного конгломерата покорённых стран и народов трансформируется в единую средиземноморскую империю, а достижения римской цивилизации достигают самых отдалённых уголков Британии и Галлии.

Тиберий, сменивший Августа на престоле и более 20 лет стоявший у руля власти в империи, был одним из тех, чьими усилиями создавалось и поддерживалось политическое единство средиземноморского мира. Его деятельность по управлению Римской империей и станет предметом нашего рассмотрения в заключительной V главе данной диссертации.

Если проблемы, связанные с развитием в правление Тиберия авторитарных, монархических тенденций, являются, как мы уже не раз отмечали выше, предметом острых научных споров, [472] Сравните, например, взгляды Ф. Б. Марша, чей классический труд "Правление Тиберия" представляет доминирующую в современной западной историографии традицию реабилитации Тиберия, с выводами российских исследователей, также обращавшихся к этой теме. См.: Marsh F. B. The Reign of Tiberius. P. 45, 106–107, 114–115, 114–115, 208–209, 225, 227, 284–294; Драгоманов М. П. Император Тиберий. Киев, 1864. С. 35–108; Гримм Э. Д. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. I. СПб., 1900. С. 250–320; Сергеев В. С. Принципат Тиберия //ВДИ, 1940. № 2. С. 79–94; Егоров А. Б. 1) Политическое развитие системы принципата при Тиберии // Социальная структура и политическая организация античного общества. Л., 1982. С. 135–168; 2) Рим на грани эпох. Л., 1985. С. 130–157; 3) Становление и развитие системы принципата. Автореф. докт. дисс. СПб, 1992. С. 23–27. то по вопросу о провинциальной и внешней политике преемника Августа подобной дискуссии нет. Исследователи, так или иначе затрагивавшие эту тему, стоят, в общем-то, на схожих позициях. [473] Сравните: Marsh F. B. The Reign of Tiberius. P. 134–159; Егоров А. Б. Рим на грани эпох. С. 102–157. Можно считать практически общепризнанным, что внешняя политика Тиберия и его методы управления провинциями были рациональны и высокоэффективны. [474] CAH. Vol. X. P. 643–652.