Виктор Парфёнов - Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика [(Античная библиотека. Исследования]

Прямая связь между смертью внуков принцепса и усыновлением Тиберия Августом несомненна — даже Веллей Патеркул считает необходимым подчеркнуть, что при жизни Гая и Луция это было невозможно. [355]Вынужденность такого шага Август констатировал и во время самой церемонии усыновления, заявив (Веллей Патеркул, вероятно, присутствовавший при этом, сохранил подлинные слова императора): «Я делаю это ввиду государственной необходимости». [356]Наконец, даже в завещании, составленном за год с небольшим до смерти, принцепс указал, что Тиберий стал его преемником лишь вследствие утраты законных наследников принципата: «Так как злая судьба лишила меня моих сыновей Гая и Луция, наследником моим… пусть будет Тиберий Цезарь» (Suet. Tib. 23).

Вместе с тем Август явно стремился показать, что он в данном случае стоит выше личной антипатии (которую он и тогда не особенно скрывал: см.: Таc. Аnn. 1. 10. 7) и руководствуется прежде всего интересами Рима. Решающим соображением стало то, что Тиберий из всех членов императорского дома был наиболее подготовлен к роли принцепса, накопив большой военный и вообще жизненный опыт (Таc. Аnn. 1. 4. 3).

Правда, Август сделал последнюю попытку обмануть судьбу, усыновив одновременно с Тиберием и своего последнего внука Агриппу Постума, родившегося у Юлии уже после смерти Марка Агриппы. Кроме того, он приказал Тиберию усыновить Германика, сына покойного Друза. [357]

Дион Кассий видит причину введения Германика в фамилию Цезарей в опасении Августа утратить свое могущество после возвышения Тиберия — речь идет даже о возможности военного мятежа под руководством последнего. Но подобное объяснение явно отражает личный опыт автора, жившего в начале эпохи «солдатских императоров». Ближе к истине Тацит, который видел в этом приказе Августа стремление подстраховать будущее династии.

Возможно, это решение Августа диктовалось и соображениями дальнего прицела: Германик был женат на Агриппине, родной внучке принцепса, и Август мог рассчитывать, что хотя бы через поколение править Римской державой будет его законный прямой потомок (ожидание оправдалось — небезызвестный Калигула, сын Германика и Агриппины, действительно сменил Тиберия на троне цезарей).

Германик, как известно, повторил судьбу своего отца Друза: стремительная карьера, широкая популярность в Римской империи и за ее пределами — и неожиданная смерть во цвете лет. Еще более трагично сложилась судьба Агриппы Постума, который с 26 июня 4 г. стал именоваться Агриппой Юлием Цезарем.

Барбара Левик анализирует династические мероприятия 4 г. в соответствии с принятой ею на вооружение схемой «двойного принципата». По ее мнению, Тиберий и Агриппа Постум, став приемными сыновьями Августа, предназначались в его непосредственные преемники. Германик вместе с родным сыном Тиберия Друзом Младшим составляли следующий за Тиберием и Агриппой дуэт будущих повелителей Рима. [358]

Хотя эта гипотеза безоговорочно поддержана Ш. Джеймсоном, [359]едва ли в действительности все обстояло так соблазнительно просто: совершенно немыслимо, чтобы Август мог доверить после себя управление государством двум столь разным во всем, начиная с возраста, людям. Даже Б. Левик вынуждена признать, что политический перевес Тиберия в системе наследования власти очевиден. [360]

Дж. Корбетт справедливо указывает, что после 4 г. единственным бесспорным наследником принципата являлся именно Тиберий. Исследователь вообще скептически относится ко всякого рода реконструкциям династических планов, полагая, к примеру, что приказание Августа усыновить Германика, адресованное Тиберию, вовсе не означало особого расположения принцепса к юному сыну Друза, а лишь имело целью поставить Германика под непосредственное покровительство Тиберия. [361]

Возвращаясь к проблеме Агриппы Постума, следует отметить, что его усыновление Августом было вообще нецелесообразно, если бы принцепс исходил из чисто политических соображений. В крайнем случае его мог усыновить Тиберий, тогда внук Августа занял бы в династической системе такое же положение, как Германик и Друз Младший, и это было бы гораздо более логично. Объяснить состоявшееся усыновление можно лишь личной прихотью Августа, которая в данном случае перевесила все контраргументы: он только что потерял Гая и Луция, к которым был искренне привязан, и их брат должен был доставить деду хотя бы какое-то утешение после столь тяжкой потери. [362]

Имело ли в таком случае усыновление Агриппы Постума самим Августом какое-либо политическое содержание? Р. Сигер отвечает на этот вопрос отрицательно: «Несмотря на утверждение Тацита, совершенно невероятно, чтобы кто-либо мог рассматривать его как серьезного претендента на принципат». [363]Подобное мнение, однако, разделяется далеко не всеми исследователями. [364]Очевидно, прежде чем принять ту или иную точку зрения, необходимо рассмотреть факты, относящиеся к этой проблеме.

В 5 г. Агриппе Постуму исполнилось 16 лет; по словам Диона Кассия, «он был внесен в списки эфебов», но, в отличие от своих братьев в том же возрасте, никаких, почестей не получил (LV. 22. 3). Напрашивается вывод, что в течение года, прошедшего со времени усыновления, отношение Августа к своему внуку сильно изменилось. Казалось бы, должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, но Тацит подчеркивает, что молодой Агриппа «не был изобличен ни в какой гнусности» (Тас. Аnn. 1. 3. 4).

Если суммировать то немногое, что мы знаем об этой личности, то источники подчеркивают его необразованность (Таc. Loc. cit.), «неблагородную натуру» (Dio Cass. LV. 32. 1), «низменный и дерзкий характер» (Suet. Aug. 65. 1), «удивительную уродливость души и нрава» (Vell. II. 112.7)..

Этот своеобразный набор личных качеств выглядит настолько странно, что Г. Ферреро решил, будто «Агриппа был одним из тех полубезумных дегенератов, которые довольно часто встречаются в знатных фамилиях». [365]В том, что этот внук Августа был душевнобольным, не сомневается Э. Холь. [366]Б. Левик констатирует: большинство исследователей склоняется к мнению, что Агриппа Постум страдал шизофренией, но тут же замечает: «Всё это было лишь предлогом». [367]Ш. Джеймсон солидарна с ней и здесь: «Сумасшествие доказать не так-то легко». [368]

Конкретные детали поведения Агриппы Постума сообщает только Дион Кассий, упоминающий, что тот «давал волю безудержному гневу, дурно отзывался о Ливии как о мачехе, а самого Августа часто упрекал в том, что тот не отдал ему отцовского наследства» (LV. 32. 1). Поставить диагноз, основываясь только на этих данных, затруднится любой современный психиатр. Во всяком случае, поведение Клавдия, брата Германика, выглядело гораздо более странным, что не помешало ему впоследствии (пусть даже игрою случая) стать не самым плохим из принцепсов.