Клиффорд Фауст - Великий торговый путь от Петербурга до Пекина [История российско-китайских отношений в XVIII–XIX веках]

Третьей, пусть даже внешне незначительной причиной срыва торговли и ущерба из-за насыщения европейских рынков дешевым корнем ревеня назовем его неистребимую контрабанду. На протяжении 1740-х и 1750-х годов государственные чиновники постоянно выявляли частных лиц, занимавшихся незаконной поставкой ревеня, но крупных партий этого товара изъять не удавалось. В 1745 году из Сибирской губернской канцелярии отправили Сибирскому приказу 10 пудов 29 фунтов и 84 золотника копытчатого ревеня, конфискованного в различных местах Сибири. Двумя годами раньше солдата Костыгина задержали на таможне в Верхотурье за то, что при нем обнаружили 22,5 фунта ревеня, купленного им, как оказалось, в Якутском уезде. Вместо смертной казни, как предусматривалось указом от 1735 года, ему присудили порку кнутом и отправку на каторгу при казенном заводе. Подавляющее большинство остальных случаев тоже связывалось с мелкими партиями контрабандного товара, из них самое примечательное касается крепостного крестьянина Осенева, который купил в 1744 и 1747 годах 75 пудов ревеня на базарной ярмарке в Ирбите у джунгар, прибывших туда на торги. Этот предприимчивый человек доставил ревень в подмосковную деревню, а потом возвратился в Сибирь с российскими товарами, приобретенными в Москве и Казани. Свой ревень он тайком «спихнул» одному московскому купцу и смоленскому еврею-лавочнику по 60 рублей за пуд, конечно же прекрасно при этом нажившись. Того смоленского лавочника задержали при попытке вывоза своих 37 пудов ревеня из страны. Даже если многократно преувеличить раскрытые случаи контрабанды, все равно будет трудно поверить, будто их участники нанесли серьезный ущерб государственной торговле ревенем на западноевропейских рынках.

Все еще в привычной для них манере сенаторы делали большой упор на подавлении контрабанды ревеня, а также не могли избавиться от заблуждения по поводу того, будто иначе она дорого обойдется государственной монополии. В 1748 году в Сенате распорядились заново переиздать запреты 1735 года и разослать специальные указания во все приграничные губернии с провинциями принять действенные меры по предотвращению перевозки ревеня всеми частными лицами вне зависимости от их ранга или положения в обществе. Члены Военной коллегии разослали точно так же инструкции своим офицерам. Три года спустя из Сената снова поступило распоряжение на переиздание все тех же запретов на русском и немецком языке в Риге, Ревеле, Выборге, Нарве и во всех остальных приморских городах.

Реакция Сената и Коммерц-коллегии на бедственное положение со сбытом ревеня простым повторением запретов совсем не ограничивалась. Уже в 1744 году из Правительствующего сената графу Михаилу Гавриловичу Головкину поступило распоряжение вернуться в Гаагу в качестве российского посла с таким вот заданием: спокойно на месте разобраться с состоянием рынка ревеня в Голландии; сообщить о полном количестве предлагаемого на продажу там ревеня, как российского, так и иностранного; выяснить способ его доставки — по суше или морем; а также доложить цены, по которым предлагается качественный ревень. В начале того же самого года Коммерц-коллегией по требованию Сената временно приостанавливался вывоз ревеня за границу с тем, чтобы его чрезмерное количество не вызвало снижение цены российского товара. Что бы там ни предпринималось, последующие три-четыре года конъюнктура на рынке ревеня для русских товаров складывалась все менее благоприятная, даже несмотря на надежду, затеплившуюся ввиду отгрузки мелких партий в Амстердам и Лондон.

В 1747 году сенаторы обратились к проблеме распределения товара и пришли к такому заключению, что российский ревень следует продавать напрямую в крупнейших европейских городах, а также в Амстердаме. У них появилась надежда на ежегодную продажу там по крайней мере 500 пудов ревеня, если даже не 700 или 800. А. Пельс доложил, что продажи идут вяло, но пророчил увеличение их объема в Италии, на немецких землях, во Франции и в некоторых еще странах, даже притом что из последней партии в 39 коробок 24 все еще оставались нераспроданными, а товар в четырех из них пришел в негодность. К июлю 1748 года в Сенате по представлению президента Коммерц-коллегии Бориса Григорьевича Юсупова решили, что «крайняя нужда» потребовала подготовки к следующей весне 500 пудов «самого отборного ревеня» для погрузки его на первые суда, отбывающие в те места, где находятся комиссары. Предполагалось назначение на него цены, установившейся на амстердамском рынке в размере 10 гульденов за фунт, и в других местах (за исключением балтийского побережья), где она выше этого уровня только в силу добавленных затрат. Даже такую цену разрешалось понизить на 2 гульдена, если при этом получится ускорить избавление от ревеня. Все условия в контрактах с местными корреспондентами следовало излагать предельно четко, чтобы избежать споров в будущем, но одновременно оставлять им пространство для маневра при сбыте товара. В Коммерц-коллегии, разумеется, поддержали с этими агентами постоянный контакт, чтобы оставаться в курсе всех изменений в рыночной конъюнктуре. В Медицинскую канцелярию направили напоминание о том, что им предписано использование только российского ревеня, а всякий ввоз иноземного корня категорически запрещался. Конкуренция за рубежом достигла серьезного накала — «…в Европе объем торговли ревенем из Кантона рос час от часу…». Однако все прилагавшиеся усилия делу помогли мало; в 1749 и 1750 годах агенту по продажам в Амстердам отправили только 710 пудов ревеня, а в 1751 году всего лишь 200 пудов и столько же тому, что находился в Англии.

Русские торговые агенты пробовали свою удачу везде. В 1747 году сенаторы попытались осуществить поставки ревеня в арабский мир. 30 пудов тайно через российского консула Ивана Данилова отправили в Персию, выдав его за товар китайского, а не российского происхождения. Расчет делался на то, что он найдет свой путь через Смирну и Алеппо в Европу по цене не меньше 45 рублей. Но даже такая причудливая уловка себя не оправдала. В 1751 году этот консул умер, и шесть коробок ревеня остались в Астрахани до новых распоряжений. Новым консулом назначили секретаря Коллегии иностранных дел Петра Чекалевского, но из той схемы ничего путного так и не вышло.

Еще один прием для достижения своей цели привлек внимание российских бюрократов — выращивание тибетского ревеня в подходящих для него местах на территории России. В свое время С. Свиньин получил задание добыть семена ревеня, если это возможно, и, похоже, ему это удалось. Тогда в 1749 году его партнер и преемник М. Скерлетов, теперь назначенный директором Кяхтинской ревенной комиссии, уговорил одного купца-бухаритина привезти ему 3 пуда и 20 фунтов таких семян, которые он сразу же отправил в Санкт-Петербург. Специалисты из Медицинской канцелярии попробовали посеять семена ревеня в засушливых областях вокруг Астрахани, Оренбурга и прочих местах Сибири. Дело это держалось в самом строгом секрете, но свидетельства заметного воздействия такого эксперимента на рынки Западной Европы отсутствуют.