Клиффорд Фауст - Великий торговый путь от Петербурга до Пекина [История российско-китайских отношений в XVIII–XIX веках]

В 1758 году сенаторы приняли один из многочисленных декретов елизаветинского периода правления, предназначенных для уточнения гражданского состояния русских крепостных и вольных крестьян, а также урезания их гражданских свобод. Данным указом крестьянам запрещалось заниматься торговлей за границей, как от своего имени, так и по доверенности. Крестьянам на всей территории империи разрешалось торговать в деревнях и городах вдоль главных дорог и большаков, но под страхом конфискации товаров им запрещалось это дело на ярмарочных базарах крупных городов или через государственные границы с иностранцами. Таможенному откупщику Никите Шемякину поставили задачу на выявление и задержание всех крестьян, занимавшихся контрабандным товарообменом. Как многие указы при прежнем режиме, этот указ в Сибири тоже выполнялся далеко не безупречно. Е.П. Силин в своем исследовании сообщает о том, что в 1778 году один богатый крестьянин из Пошехонского уезда занимался торговлей в Кяхте, и он же строит предположение о том, что нарушителей упомянутого выше указа там всегда хватало. А в 1792 году Кяхту посетил Александр Николаевич Радищев. Там он наблюдал жизнь множества мелких торговцев, в том числе русских крестьян и бурят, а также иностранцев и крупных капиталистов. Своими знаменитыми указами от 1775 и 1794 годов Екатерина Великая разделила всех купцов России на три гильдии в зависимости от количества у них капитала, но их точно так же никак не смогли применить в Кяхте. Иркутские купцы первой гильдии попытались в конце 1780-х годов прибрать торговлю в Кяхте к собственным рукам. Но А.Н. Радищев сообщает нам о таком казусе. В первую гильдию набилось столько купцов третьей гильдии, одновременно под собственными именами и под именами купцов первой гильдии, причем иногда по 5, 10 или 15 человек на одно имя, что попытка с треском провалилась. Пусть даже к концу XVIII столетия торговлей в Кяхте фактически руководили несколько очень состоятельных купцов, мелких лавочников оттуда полностью вытеснить не получилось.

О китайских купцах нам известно совсем мало. Китайские купцы с севера Поднебесной, прежде познакомившиеся с русскими купцами в Угре, теперь прибыли в Маймачен, а с ними приехали бухаретины, представители монгольских племен и, возможно, тибетцы. Тибетцы торговали одновременно и с китайцами, и с русскими людьми. Сами же китайцы, можно предположить, прибывали в основном из Северного Китая (провинций Шаньси, Шэньси, Жэхэ и т. д.). Об их финансовом положении нам тоже известно мало, хотя на основе сказанного выше относительно стоимости продвижения казенных русских обозов по территории Монголии представляется очевидным, что вложения капитала не только в товары, но и в скот, фураж и провизию могли осилить только состоятельные купцы. Они-то и принимали участие в тех торгах. К мелким лавочникам явно следует отнести коренных жителей Монголии. А китайцам приходилось доставлять российские товары в Северный Китай, так как крупный рынок пушнины находился именно там. Монголы пользовались тем преимуществом, что выступали в роли крупных поставщиков ревеня, серебра и золота, то есть как раз того товара, которым больше всего интересовались российские власти.

В отзывах одновременно и российских, и иноземных путешественников звучит одобрение, а иногда даже сдержанное восхищение коммерческой сноровкой и талантом китайцев. По сравнению с не признававшими формальный порядок русскими купцами китайцев неоднократно называли скрытными, хитрыми, лукавыми и себе на уме дельцами. Насколько в таких суждениях отражалась вера западных обывателей в непостижимость народа Востока, сказать не решаемся. В том, что они выглядят лучше организованными и более дисциплинированными людьми, сомневаться не приходится. А тому, что они умели выторговывать высокие цены на свои товары, а на русские товары их, наоборот, сбивали, мы находим свидетельства русских купцов. Еще в 1739 году, одновременно с подобными событиями в Пекине и Кантоне, китайцы якобы сорганизовались в восемь «компаний», в состав которых ни одного инородца не пустили. В каждой компании выбрали «прекрасного и состоятельного» купца на пост главного хана (шаншоу) и под его предводительством теперь назначали цены, считавшиеся обязательными для всех участников картеля. Если эти компании фактически не отличались от ханов на их родине, они вроде бы не пережили даже столетия, и так кажется, что у них хромала организация, в отличие от санкционированных императором торговых компаний, образованных где-то еще. Ближе к завершению столетия упоминания о них не встречаются, хотя Питер Симон Паллас описал ситуацию, в которой отметил крепкую дисциплину китайцев. Он обратил внимание на то, что китайские купцы организовывали свое дело парами, когда один из них занимался торговлей в Кяхте с русскими купцами, а второй принимал товары и доставлял их на рынок в Китае. Но такая организация предприятия, в конце-то концов, во многом напоминает систему с привлечением агента, применявшуюся более состоятельными великорусскими купцами.

Одним из главных различий между русским и китайским порядками назовем отношение к контролю над купцами со стороны соответствующих чиновников пограничной охраны. Русские купцы никогда добровольно не поддавались диктату или даже увещеваниям со стороны коменданта Селенгинска или директора таможенного поста Кяхты. Дзаргучей в Маймачене с самого начала осуществлял надзор над китайскими купцами со всей строгостью настоящего диктатора. Располагая необходимыми правовыми и властными полномочиями на поддержание общественного порядка, данный чиновник мог потребовать и требовал строжайшего соблюдения коммерческой тайны; воздержания от использования китайского языка в общении с русскими людьми, чтобы они не смогли им овладеть и вникнуть в суть их разговоров между собой; единообразия в ценах на китайские товары; всеобщей осведомленности о выдвинутых русскими купцами предложениях и об условиях заключенных сделок; ограничения размеров партий китайских товаров, доставленных на торги, ради поддержания постоянных высоких цен и т. д. Главное же различие заключалось не столько в купцах, сколько в способности вельмож дворов соседних империй к расширению территории своих государств и в умелой демонстрации величия своего монарха его толковыми подданными. Нам представляется, что Сибирская империя XVIII столетия в указанном выше отношении выглядела откровенно незрелой.

Меновая торговля между этими двумя группами купцов происходила в весьма причудливой манере. Торги между ними для видимости шли в виде товарообмена, то есть со стороны России никаких монет или слитков благородных металлов официально привозить не разрешалось, и китайцы время от времени тоже пытались решительно пресекать их отток из своей страны. Обе стороны признавали потенциальную опасность предоставления обоюдных кредитов. Следовательно, возникала потребность в намного более сложной системе товарообмена, часто с использованием промежуточных товаров в качестве эталона рыночной цены — кирпичного чая или тюков хлопка, например.